Виктор Гин | Мой Жванецкий

Мой Жванецкий

Судилище над Бродским заставило советское Правительство подумать о предоставлении авторам, живущим за счёт своих гонораров, легальной «крыши». И указом Косыгина в Москве, Ленинграде и Киеве были созданы профессиональные комитеты драматургов (сегодня – союз профессиональных литераторов России). В нашем ленинградском отделении нашли «убежище» кинодокументалисты, писатели-сатирики, поэты-песенники, барды, журналисты, начинающие драматурги – все они не члены профессиональных творческих союзов.

Начинал у нас в Профкоме драматургов и ныне ставший почти «классиком» Михаил Жванецкий.

В пору нашего знакомства Миша холостяковал в небольшой однокомнатной квартирке в Невском районе. До сих пор не могу себе простить, что упустил возможность пригласить его домой в гости, на что он давал согласие. Жаль, потому что мог бы сойтись с ним поближе до того, как он переехал в Москву, заматерел и стал для меня практически недоступен. Во время наших профкомовских вечеров я не раз сидел с ним за одним столиком и слушал его неповторимые истории, наполненные неподдающимся пересказу «жванецким» юмором. Однажды он рассказывал о том, как неожиданно был приглашён на день рождения первого заместителя председателя Совета министров Тихонова. В Москве Мише был забронирован номер в гостинице «Юность». Он немного отдохнул, а потом решил выйти в буфет позавтракать. Но за дверями стоял охранник, сказавший, что ему нельзя выходить из номера, т.к. за ним могут приехать в любую минуту. Завтрак ему принесли. Около двух часов дня, наконец, за ним приехали. Миша сел в чёрный «ЗИМ» со шторками на окнах. Салон был огромный, и Миша забился в самый его конец в уголок. Ехали долго. Шофёр молчал. Машина остановилась, и в неё сел рядом с водителем мужчина, которого Жванецкий сразу узнал: это был Евгений Евтушенко. Через некоторое время Евтушенко сказал водителю: «Не гоните так. Вот мы ехали быстро, а нам под колёса бросили гранату». «Где это было?» – полюбопытствовал Миша. «Во Вьетнаме», – не оборачиваясь ответил поэт. Через некоторое время Евтушенко опять раздражённо сказал водителю, чтобы он не гнал машину с такой скоростью. Мол, в подобных обстоятельствах их машина была обстреляна из пулемёта. «Где это было?», – вновь не выдержал Жванецкий. «В Камбодже» – последовал ответ. И вот машина въехала в ворота не очень большого загородного особняка. Во дворе и в доме сновали люди, одетые в одинаковые чёрные костюмы и белые рубашки. «Очень на тебя похожие», – сказал он мне. «Что? И физиономии такие же?». Мы дружно посмеялись. Миша продолжал. Его пригласили в дом и провели через вестибюль и биллиардную в сравнительно небольшую комнату, где стоял банкетный стол. Перед предназначенным ему стулом на подставке было написано: Михаил Семёнович Жванецкий. Миша недоуменно дёрнулся, и тут же возник один из людишек-близнецов и прошептал ему на ухо: «Простите, мы не знали вашего отчества и очень просим откликаться на «Михаил Семёнович» (Жванецкого зовут Михаил Михайлович). За праздничным столом собрались около 25 человек.  Справа от именинника восседал Евгений Евтушенко, а слева – Президент Академии Наук Александров. Из других известных Жванецкому людей был шахматист Анатолий Карпов. Оказалось, что он живёт здесь в отсутствии хозяев, тренируется. «И так слово первому поэту России», – сказал Тихонов. Евтушенко встал с рюмкой в руке и печальным голосом произнёс: «Вот вчера проезжал около ГУМа. Стоит очередь – тысяч пять. Я вышел поинтересоваться, что дают. Оказалось, туалетную бумагу. Так вот за то, чтобы у нашего народа хоть этого было достаточно». Вот такой был первый тост. Поднялся невообразимый шум. Молодая девица (дочка именинника) закричала: «Заткните ему рот!». Видно, поэт был в очень близких отношениях с членами семьи. Торжество шло своим чередом. Миша оглядел сообщество. Рядом с ним сидел пожилой адмирал и быстро пьянел. Много каких-то бабушек. На Жванецкого никто не обращал внимания. Гости встали и пошли кто куда. Мише стало скучно, и он спросил у бабушек, не хотят ли они, чтобы он им что-нибудь почитал. Бабушки дружно закивали. Жванецкий побежал в гардероб за своим портфельчиком. Пробегая мимо биллиардной, спросил Евтушенко, не хочет ли он послушать. Евтушенко сказал, что не хочет. Миша прибежал на своё место за столом, достал папку с рассказиками и стал читать. Никто не смеялся. Жванецкому стало не по себе, и он начал нетерпеливо ёрзать на стуле. Тут же оказался «человечек» и по желанию Жванецкого отправил его на машине обратно в гостиницу.

А в другой раз Жванецкий рассказывал, как поехал в Вильнюс на выступление на каком-то закрытом «почтовом ящике». Такие выступления практиковались довольно часто. Там дозволено было исполнять более «солёные» вещи, чем на обычных концертных площадках. Когда он приехал в Вильнюс и разместился в гостинице, ему позвонили и сказали, что его выступление отменяется, а он приглашён выступить перед делегатами очередного съезда партии Литвы. Миша был в шоке: он с собой захватил только остро солёные рассказы. Придя в себя, он сначала посетовал на потерю обещанного в «ящике» гонорара, а потом плюнул на всё и доверился судьбе. Делегаты приняли выступление Жванецкого «на ура». За кулисы к нему пришёл лично Первый секретарь ЦК партии Литвы и сказал, что в Литве очень хорошо ценят и понимают критику и юмор, и подтвердил эти слова увесистым конвертом, где оказалась сумма, намного превышавшая «потерянный» гонорар.

Я бывал в Израиле на нескольких выступлениях Михаила Жванецкого. Он приветливо мне кивал, даже подарил одну из своих книг, на которой написал: «Виктор! Помню тебя по Ленинграду. Будь счастлив там, где ты есть. 22. Х. 92». Миша очень пополнел, вёл себя вальяжно и в приглашённых домашних компаниях позволял себе ухаживания за хозяйками дома. Ну что же, гению, якобы, всё можно. А талантлив он безмерно и, несомненно, останется в классике русской литературы.

Виктор Гин