Валерий С. Коган: Кому права даны – считаться… «Человеком»?

Даже не знаю, что подвигло меня взяться за этакое «философское толкование» моего понимания, какие люди живут в окружающем нас мире. Но в одном уверен – их можно разделить, как минимум, на четыре группы: «Человеки», «люди», «людишки» и … «недочеловеки». Контактировал с ними (разными) я, наверняка, с первых дней моей жизни. Но память запечатлела и сохранила только несколько ярких эпизодов. И, что, естественно, я припомнил больше примеров, характеризующих поведение представителей второй из перечисленных групп. Меньше – из первой группы… И только несколько о контактах – с (как я их определил) – «людишками». Теперь, наверно, время дать моё толкование признаков принадлежности к обозначенным группам представителей сообщества, в котором нам с Вами суждено жить-поживать…

Какие же основные качества (в общепринятом понимании) присущи «Человеку»? Ум (мудрость)? Скорее, да. Сколько бед было, не от зла – от недомыслия совсем неплохих «людей»… Совесть? Да. Доброта (щедрость в делах и поступках) и Доброжелательность? Конечно. Честность и порядочность (в поступках и мыслях)? Несомненно. Трудолюбие и Человеколюбие (вне зависимости от настроения и погоды)? Даже не обсуждается. Открытость в общении? Да. Справедливость? Без неё никак. Обязательность? Без неё тоже плохо. Скромность… Ну, я и разогнался. Приторможу. Попробуем начать хотя бы с уже перечисленного, а там: по мере надобности можно и дополнить…

А что непременно выделяет из общей массы «людишек»? Для меня, «обязательное» в них: жадность, зависть в любых проявлениях (не верю я, простите, в «белую зависть»). Нескрываемое озлобление (а порою, просто, ненависть) по отношению ко всем, кто чем-то «неугоден». За ними – по значимости: непорядочность, лживость, нечистоплотность в поведении и быту. Необязательность – в словах и делах. Можно и замедлиться…

И, наконец, кто они – «недочеловеки» – и каково их место в жизни общества, рядом с нами? Присутствие их, вроде бы, незаметно. А Вы разве не сталкивались с полным безразличием к любым Вашим проблемам… в общении? Инертность, равнодушие и к Вам, и даже… к самим себе? Полное Бездушие и Наплевательство на Всё и Вся? Или потухшие глаза с немым упрёком (знать бы в чём)? Смирение и вызов-осуждение за бездействие (или равнодушие) одновременно… Не сталкивались? Думаю, вспомните, поднапрягшись…

А теперь обратимся к аргументации моего «права» причислять к той или иной категории тех, с кем мне довелось повстречаться в этой далеко непростой, насыщенной памятными событиями жизни, начатой в ХХ и перешедшей в ХХI столетие… Страшновато вспоминать, сколько было пережито за все эти годы. Почему-то, ранние детские годы (довоенные – с 1937 до июня 1941 г. и годы в эвакуации – до марта 1944 г.) не запечатлели особо ярких событий и встреч с какими-то «хорошими» или «плохими» людьми.

Голодные годы (с февраля 1944 – возвращение из эвакуации по вызову) в освобождённом полупустом Харькове. Школа у старого кладбища, куда бегали на переменках и где жгли костры между заброшенными надгробиями. Мечта поесть вдоволь хотя бы хлеба. Все вокруг, вроде бы, относятся друг к другу без проявления особых эмоций, возвращаясь шажками в мирную жизнь. И вдруг, как проблеск, вспомнился 1952 г., окончание школы-десятилетки, впереди – лето и пугающие непредсказуемостью вступительные экзамены в институт. Я – еврей, закончивший школу без медали, но только с четырьмя «четвёрками». Хочу, как и отец, быть строителем и выбрал Институт, готовящий инженеров гражданского строительства. Сочинение написал на «хорошо». Следующий экзамен – математика: на нём «рубят» с пристрастием. Три абитуриента, сдававшие экзамен до меня, получили два «неуда» и одну, так желаемую проходную «тройку». О более высокой оценке никто и не мечтал. Я расстроен по-особому: один из провалившихся – мой сосед по дому и друг-одноклассник Алька (Олег К. – по паспорту). Как ни странно, я «собрался» и «ожесточился». Открыл роковую дверь и шагнул навстречу Судьбе. Взял билет и назвал его номер. Три вопроса – задачи. Пустой лист бумаги со штампом для записи ответов. Решил всё (мне показалось) на одном дыхании. Иду к столу – к экзаменатору: сухощавый седой человек с острым пронизывающим взглядом… Быстро просмотрев мой листок и не спросив у меня ничего, человек берёт из лежащих на столе другой билет и вручает его молча мне, указывая движением головы путь к месту, откуда я только пришёл. Не могу вспомнить, почему я тогда даже не задал вопроса о втором билете. Почти автоматически я сел на место и практически без задержек, на одном порыве, записал ответы на поставленные вопросы. Скорее почувствовал, чем увидел, обращённый на меня взгляд экзаменатора, приглашающий к столу. Подошел, присел на стул в ожидании «приговора»: моя открытая экзаменационная книжка лежит на столе…

И тут, почти в трансовом состоянии, я непроизвольно беру третий билет, который мне хладнокровно, без всяких пояснений, вручает экзаменующий. Возвращаюсь на своё место и только теперь обращаю внимание на то, что из трёх сдававших экзамен в комнате я остался один. Не помню, как и что я делал, но, очевидно, задачи третьего билета тоже решил. Отдал результаты и, стоя, ожидал, пока учитель, просмотрев мои ответы, что-то записал в мою книжку, закрыл её и сунул в мою протянутую руку, внимательно посмотрев на меня долгим взглядом. Ещё запомнил испуганно – настороженные лица ребят за дверью в коридоре, когда я появился перед ними. Кто-то взял у меня из рук экзаменационную книжку, открыл её и… ахнул: «Отлично». Неудивительно: как я узнал позднее, это была единственная «пятёрка» на экзаменах по математике на нашем факультете в том памятном году. И ещё: я навсегда запомнил «тирана» – экзаменатора: его звали – Георгий Николаевич Литвин. Он был к.т.н. и в дальнейшем читал нам курсы теоретической механики и сопротивления материалов. Интересно завершение этой истории и выводы из неё. Прошло много лет. Я уже жил и работал в Риге, наезжая периодически (1-2 раза в году) в Харьков, где оставались жить мама с отцом и младшая сестрёнка. Где-то в начале 80-х (мамы уже не было, сестра была замужем и жила с отцом), в конце лета или ранней осенью, во время очередного ритуального посещения 2-х кладбищ, где были похоронены порознь мама и мамина мать, произошла необычная встреча. На старом уже закрытом кладбище я чуть отошёл от могилы бабушки, где сестра собирала опавшие листья и выпалывала сорняки. Буквально в нескольких метрах от могилы бабушки, по другую сторону прохода между рядами захоронений я заметил за оградой, у подножия памятника, согнутую фигуру человека в светлом плаще с букетом цветов в руке. Он пытался поместить цветы в стеклянную банку с водой, стоящую на мраморной плите надгробья. Не рассмотрев лица этого человека, я, обернувшись, что-то спросил у сестры. Когда сестра приподнялась и отвечала мне, человек с цветами быстро распрямился, повернулся в мою сторону и неожиданно хрипловатым низким голосом спросил: «Вы – Коган»? Было чему удивиться: я, можно сказать, потерял дар речи и, что, наверно, объяснимо, чуть слышно пробормотал: «Да…». Передо мной стоял согбенный, сухой низкорослый человечек с редкими седыми волосёнками на почти голом черепе. Но это был узнаваемый Г.Н. Литвин – учитель, принимавший у меня вступительный экзамен по математике в далёком 1952 году и обучавший потом меня сопромату. Его повыцветшие глаза, как и много лет назад, буквально пронзили меня насквозь. Ошеломлённый я не сразу пришёл в себя… Мы коротко пообщались: Учитель куда-то спешил. А я ещё долго осмысливал произошедшее, пытаясь понять, как «такое» могло случиться. Почему этот человек узнал (после столь долгого перерыва!) меня – одного из многих своих бывших студентов, даже не видя, … только по голосу? Невероятно… Чем я мог так надолго запомниться ему? Да, я успешно учился все 5 лет: закончил институт с «красным дипломом» (на одни «пятёрки»). Делал какие-то доклады на студенческих конференциях, играл за институтскую команду в волейбол. Ну и что из этого следует? Единственное разумное объяснение произошедшего события: особенность характера этого удивительного человека и «неизгладимое» впечатление от моего «вступительного экзамена по математике». А, может быть, и «пристальное заинтересованное (?) внимание» ко мне в процессе постижения наук … Впрочем, это всего лишь домысел. Резюмирую: Георгия Николаевича Литвина я, не колеблясь, считаю «Человекам». Назову только некоторые из качеств, которые мне посчастливилось разглядеть в нём: мудрость, справедливость, совесть, честность и (из неназванных выше качеств) заинтересованность и «добрая» память. Почти всех людей, с которыми я поддерживаю доброжелательные отношения в последние годы, я отношу к хорошим «людям»: прочие просто отсеялись… Должен с горечью отметить, что не всех – из даже оставшихся близких родственников – я могу отнести к добрым «людям». Зависть, жлобство, безразличие и чёрствость, как ржавчина, разъели души многих из этих людей, которые казались раньше такими близкими и понятными… Время и среда меняют людей порой до неузнаваемости. Да и сами мы, надо понимать, становимся с возрастом другими и не всем нравимся…
Не так просто вспомнить особо ярких «людишек». Наверное, потому, что о них стараешься поскорее забыть: вычеркнуть из памяти. Проще припомнить о явных проявлениях зависти, подлости, неблагодарности из разных конкретных событий… Часто ли вы видели искреннюю радость в глазах вашего окружения при вашем очередном успехе? Задумались? Из моего опыта: 1959 год. Я уже 2 года работаю инженером в одном из крупнейших проектных строительных институтов Харькова. Поступил туда в июне 1957 г., через 10 дней после защиты диплома, отказавшись от аспирантуры в институте, который закончил. Работать начал, не отгуляв даже положенного отпуска: нужно было занять освободившуюся вакансию (работа считалась престижной!). Начал довольно «шустро», был замечен и подключен к интересной разработке по новой технике. Работали над проблемой замены стальной стержневой арматуры в специальных железобетонных конструкциях на высокопрочную из стеклопластиков, исключающую коррозию от блуждающих токов. Искали способ надёжной анкеровки концов стержней такой арматуры при её предварительном натяжении. Искали долго и безуспешно. И вдруг меня осенила простая и оригинальная идея: помогло студенческое увлечение механикой грунтов («копался» в теории и делал доклад на кафедре, на 4-ом курсе). Испытания образцов предложенного мною механического устройства оказались успешными и я как рационализатор был отмечен премией аж в 150 руб. Однако, «вознёсшись», я не удовлетворился этим и подал в январе 1959г. от себя лично, не имея никакого опыта (заметьте: не через БРИЗ – от имени института!), заявку на изобретение в Комитет по делам изобретений при Совмине СССР. Всё было сделано собственноручно, без чьей-то помощи и советов. Неожиданно абсолютно для всех через 10 месяцев, без всякой переписки (уникальный случай: в последующем я много раз имел дело с весьма длительной и часто безуспешной бумажной волокитой по другим заявкам), я получаю в конверте на домашний адрес своё первое «Авторское свидетельство» №126247 от 22 ноября 1959 г. Автор – В.С.Коган.

И всё. Поскольку заявка была от частного лица, то я не получил даже разового небольшого вознаграждения, выплачиваемого обычно всем авторам, когда заявки подаются от имени организации … Бог с ним, с этим вознаграждением. Знал бы я, что начнётся… Сколько очень недоброго я увидел в глазах большинства товарищей, работавших рядом. Какой-то неприязни и даже злости (за что?). Вместо ожидаемых поздравлений с первым, как я считал, «творческим успехом». Ничего подобного: какая-то «полоса отчуждения», как будто я что-то у них украл или совершил недостойное. Повезло: это «отчуждение» длилось ровно до тех пор, пока все не узнали, что мне за мой «подвиг» ничего не светит… Были все эти люди «плохими» и насколько? С одним из них, кстати, я позднее подружился и поддерживал хорошие отношения до отъезда из Харькова в 1971 г. Уже в Америке мои земляки по Харькову напомнили о «добрых чувствах»… При первой же встрече (1997 г.) приятели по Харькову (дружили семьями) меня жёстко предупредили, что в долг никому не дают: давние друзья не вернули им крупную сумму… Очень «сочувственно» они относились к моему «обживанию» Америки и особенно к трудоустройству. Были очень удивлены и возмущены, когда я (будучи уже 10 лет доктором инженерных наук) предложил одной американской компании идею “know–how” в энергосбережении и затем трудился по их заказу над оформлением заявки на патентование этой идеи в США («Взялся не за то!»). Они же буквально «позеленели от радости», когда этот патент был получен (2009 г.). Но возмущение этих же людей достигло предела после моего обращения к давнему увлечению поэзией и написания (с последующим изданием в Чикаго, 2008-2010 гг.) первых 3-х альбомов многотомного Сериала о Живописи («НОВЫЙ ВЗГЛЯД») с моими комментариями в стихах («Совсем свихнулся на старости лет: стихи писать начал!»). Впрочем, удивляться к этому времени я уже перестал, выслушивая постоянные нытьё и стенания от других знакомых-ровесников и родственников о «тягостях жизни в этой стране». Каюсь: так и не смог понять этих людей, прозябающих в ожидании благ земных при нежелании «пошевелить мозгами или руками»… «Синдром иждивенчества» и зависти к чужим успехам, мне кажется, охватил огромную массу людей зрелого возраста – выходцев из тех мест, откуда мы с Вами попали в этот Мир. И, наконец, самый свежий пример. Несколько недель назад одна из знакомых, попросив у меня распечатать экземпляр последнего из моих альбомов об американской живописи (подарок к какому-то юбилею её друзей), смущаясь, вдруг тихо поделилась: «А знаете, Валерий, сколько у Вас недоброжелателей: Вы в таком возрасте ещё изобретаете что-то и книжки пишете»? Что я мог ответить этой женщине? Просто мысленно поставил ещё одну «галочку» в виртуальном списке безымянных недобрых «людей», постоянно «помнящих» обо мне… Значит, я ещё кого-то интересую и «не совсем забыт».
Теперь о «людишках». До сих пор в глазах встреча с давним знакомым, с которым не общался много лет и встрече с которым искренне обрадовался, посетив родной город в конце 70-х. Остановился, помню, я тогда, как обычно, в квартире своих родителей, где жил с 1944 до женитьбы. Встретились мы дома у знакомого: пригласил он меня на «рюмку кофе». Вспоминали, перебивая друг друга, сотоварищей по совместной работе и по спорту (вместе играли несколько лет в одной клубной волейбольной команде). За год до этого, в Москве, я встречался с нашим общим хорошим знакомым (бывшим харьковчанином), одиноким и тяжело заболевшим к этому времени (онкология, последняя стадия). Рассказал о его последних днях, как проводили его в последний путь и о тех друзьях, кто узнав, съехались на похороны… В ответ: холодный взгляд и короткое леденящее: «Валера, впредь, пожалуйста, запомни – меня никакая негативная информация ни о ком – не интересует…». Я, признаюсь, просто оторопел. Поспешил распрощаться и ушёл. Это была наша единственная и … последняя встреча. Хотя, вспоминаю, приезжая неоднократно в Ригу позднее, этот «друг» искал встречи… Думаю, всегда отказываясь под каким-то предлогом, я имел моральное право не встречаться с этим представителем «людишек», а, может быть, даже с «недочеловеком»? Судить Вам, дорогие Друзья…

Впрочем, а «судьи кто»? Вопрос – законный, а ответ – …неоднозначный. Конечно, – это …не мы с Вами. Вернее, все, кроме нас самих, особенно, – в самооценке. Точнее, все «Человеки» и хорошие «люди» – это «персоны», общепризнанные в этом качестве большинством авторитетных СМИ и гражданским обществом. Если таковое есть…

Поднятая тема, надеюсь, заставит Вас, дорогой Читатель, внимательно «оглядеться вокруг», осмыслив, кто мы есть сами и к какой категории отнести тех людей, с кем постоянно или изредка общаемся и идём рядом по жизни…

Валерий С. Коган