Сергей Алиханов | Штрихи к автопортрету

Потомок знатного рода Сергей Алиханов родился в 1947 году в Тбилиси. Свой поэтический путь начинал в конце 60-х годов прошлого века как переводчик грузинских поэтов. Автор стихотворных сборников – «Голубиный шум», «Долгая осень», «Лен лежит», «Блаженство бега», «Где свет мелькал на сквозняке», «Мимолетный сентябрь», многих книг прозы.  Член Союза Писателей России, автор слов всенародно любимых песен «Лунная дорожка», «На высоком берегу» (композитор Юрий Антонов), «Что тебе подарить» – музыка  Романа Майорова, «Мой ласковый и нежный зверь» – композитор Евгений Дога и многих других.
«Песни Года» на слова Сергея Алиханова: «Буду я любить тебя всегда» муз. Игоря Крутого, «Воздушные замки» – Валерий Леонтьев, «Ты должна рядом быть» – Дима Билан. Песня «Ожившая кукла» на музыку Владимира Шаинского заняла 1-е место конкурса в «Сопоте» в 1985 году. Выпущено более 40 миллионов пластинок, кассет и альбомов с песнями на слова Сергея Алиханова. Ведущий рубрики «Поэт о поэтах» в «Новых Известиях».

Это время глухое останется в отзвуке гулком 

* * *
Сквозь бурелом, ища привала,
Мы шли вдоль берега с утра.
Нам направление давала
В порогах шумная Мегра,

Ход семги, холод, – в том апреле
Нам повезло вечерней мглой:
Сквозь морось добрели до цели –
К заброшенной избе курной.

Набрав валежника, закрылись,
И развели костер в углу, –
Дым прижимал, и мы склонились
К еде на земляном полу.

За лапником на чистый воздух –
Ель топором я обмахал,
И вновь в избу – дым дал нам роздых,
Стелился и тепло держал…

***
Так случилось – закончились спички.
Ночь за ночью, особенно днем –
Выживание дело привычки –
Я следил за последним огнем.

Сквозь порывы промозглого ветра,
В ночь-полночь, и всегда поутру,
И порою за полкилометра
Я натаскивал сучья к костру.

И медвежии чуя повадки –
Зверь как будто следит и сейчас,
Я дремал в задымленной палатке,
Чтобы только огонь не погас…

***
Чем меньше река, тем извилистей русло.
Чуть повеселишься – становится грустно…

Спрямить, все спрямить!
Но не раз уж бывало,
Когда в половодье шальная река
Сводила в разливе свои берега,
А вскоре опять их себе намывала.

Голос
Ночью
брожу по Запесочью.
– В Ангельском болоте
черти! Черти!
– Как вы здесь живете
– Хуже смерти.

Мать
Читала, радовалась, пела,
Росла и крепла со страной.
С живой Волошиной сидела
За школьной партой за одной.

Ты все парады начинала,
Вручала Сталину цветы.
И ты всегда собой венчала
Из физкультурников торты.

Такая преданность и сила
Была в твоём лице простом,
Что даже Мухина слепила
С тебя колхозницу с серпом.

На танцы бегала в пилотке,
Платочек синий был мечтой.
И танцевали патриотки
Лишь под оркестр духовой…

Когда до пятачка с картошкой
Родная сузилась земля,
На мотоцикле под бомбёжкой
Пакеты мчала из Кремля.

И за Кавказом оказалась.
Когда закончились бои,
Держава твёрдо опиралась
На плечи гордые твои…

И вот опять в большой разрухе,
Всем помогала, как могла.
Но у России для старухи
Не оказалось ни краюхи,
Ни даже тёплого угла.

И ощущая виноватой
Себя, сама не зная в чем,
Под флаг
Под звёздно-полосатый
Ты добралась почти ползком.

Забыв года чересполосиц,
Вновь молодою стала мать,
И в океан авианосец
Тебя уходит защищать.

***
«И вечная как Пушкин, и родная…»

Отец был арестован, раскулачен
Как до Москвы добраться из Твери
В мороз, в метель…
Но путь был предназначен,
И шла ты от зари и до зари.

Ладошки замерзали и коленки
И вспомнить не могла ты – сколько дней –
Вы шли вдвоем из дальней деревеньки –
Шла с матерью – шла с бабушкой моей.

Из туеска вытряхивала крохи,
И смилостивилась к тебе судьба –
Ты оказалась символом эпохи
Для выставки изваянным с тебя!

Ты победила голод и потраву,
И шагом ввысь бессмертен образ твой:
Тебе поставлен памятник по праву –
Стоишь ты как Россия над Москвой!

***
Если душу щемяще тревожит –
Стороной уже не пронесет.
И никто уже нам не поможет,
И случайно ничто не спасет,

Мать моя из деревни бежала,
И из дома отец уходил.
Их предчувствие только спасало,
Век двадцатый их гнал и учил:

Убегайте с пустыми руками,
Вынимая кусок изо рта…
Кто придет этой ночью за вами,
Сами пусть отворят ворота.

Памяти Виктора Гофмана
Возьмите на дорожку бутерброды,
И снова приходите в сентябре!
И пролетят, как хлопья снега, годы.
Мелькнут поляны в белом серебре.

Мой друг со мной, но вдруг он стал бесплотен,
И не качнутся истины весы.
Лишь жмутся в закоулках подворотен
Сны старости, бездомные, как псы…
2015 г.

***
В руинах языка
Я не нашел пока
Той строчки, что искал,
А поиск был так долог –
Но выщерблен оскал
Библиотечных полок –
Гул гласных от виска
Уходит в облака…

***
А с Мтацминды – куда ни взгляни –
Всюду видишь Куру.
Как листва, вечной осени дни,
Шелестят на ветру.

Перед будущим в прошлом склонись,
Чтобы снова взлететь –
Вверх сперва, а потом уже вниз,
Как сентябрьская медь.

А в ночи все светлей, все ясней
И глаза, и слова,
И летящая в море огней
Золотая листва.

Улетел, встав едва на крыло, –
И поймешь в сентябре:
Сколько в Тибре воды утекло –
Равно столько в Куре.

Уместилось в неполной горсти,
А хватило сполна,
Что досталось тебе загрести
С родникового дна.

Отцу
Чтобы выжить – терпи,
И в мороз собирай
По Голодной степи
Саксаул и курай.

Над костром зашумит
Чайник…
Слышишь сквозь сон? –
Это внучка гудит
В золотой саксофон.

***
Колонны, что обрушил Герострат,
Опорой кладки в толще стен стоят, –
Айя-Софии возвышая купол.

Имперский соблюдая интерес,
В Константинополь, обделив Эфес,
Порфир зеленый, как китайских кукол,

Как обелиски из Египта в Рим,
Как зеков в Магадан, в морозный дым,
Триремами, и в трюм – всегда вповалку:

Логистика для Клио не важна,
И по морю нас все везет она, –
Ни денег, ни столетий ей не жалко.

***
С рюкзаком и матрацем я Сытинским шел переулком.
Раздобыл я тетрадь, чтобы строчками дни заполнять.
Это время глухое останется в отзвуке гулком –
Полутемная комната станет отныне сиять.

Звонким словом в тетрадке останутся сопки Камчатки,
И заполниться век неоглядным течением рек.
Лишь в раздолье – свобода, в Россию иду без оглядки
…А сейчас добираюсь на первый московский ночлег.

***
Свидетельство исчезнувших ремёсел –
На медном блюде олова следы.
На шкаф когда-то я его забросил,
Достал, и вспомнил темные ряды
Лудильщиков, тяжелый запах серный
На задымленном рынке городском.
Там патины ажур и блеск неверный
Фальшивым подновляли серебром.
И взглядами нас провожали люди,
Сжимая дохрущевские рубли…
И солнце так сияло в этом блюде,
Когда с отцом мы по базару шли

***
Всеми фибрами слова и звука –
как мелодия в ткани стиха –
мы с тобой ощущаем друг друга
глубже тела и слаще греха.
Эта беспрекословная близость,
что ломает мосты в резонанс,
прямо в воздух – как птицы с карнизов –
здесь взлетала еще прежде нас.

Сергей Алиханов