Лариса Каневская | Про покупки

— Расскажите про покупки,
— Про какие… про покупки?
— Про покупки, про покупки…

Алая юбка

Мила примеряла юбку, пытаясь придумать, с чем ее можно носить. Юбка была ярко-красной, точнее, алой, наверное, из такой ткани были Алые паруса для Ассоль. Юбка была сказочно красивой. Ее силуэт, словно специально придуманный для тонкой талии и длинных ножек, как нельзя лучше подходил Миле. Фигурка у нее была, что надо. Вот только блузки, достойной этой прекрасной юбки, пошитой в Италии, у Милы не было. Ей срочно нужен был совет: тут же, в магазине, подобрать к юбке что-нибудь подходящее. Мила поискала глазами консультанта, но все четыре продавщицы, обычно скучно застывшие между рядами вешалок, активно сгрудились вокруг высокого парня, примеряющего светлый пиджак. Парень явно вызывал у девушек повышенный интерес не как покупатель, хотя пиджак был супердорогим. Понятно, интересные парни в этот бутик заглядывают не часто, а этот вообще… красавчик. Подумаешь…

Мила требовательно-раздраженно обратилась к спинам продавщиц: «А может, и мне кто-нибудь здесь поможет?». Все разом повернулись. Парень пронзил синими глазами Милу и развел руками: «Простите, пожалуйста, это я во всем виноват: никак не могу определиться с размером…». Мила перевела небрежный взгляд на пиджак, потом снова посмотрела на парня, хотела съязвить, да не вышло: такой обаятельной улыбкой светилось его лицо.

— А вы, как думаете, взять мне этот XL или L? — парень выбрался из круговой обороны сотрудниц торгового зала и подошел к Миле почти вплотную. Он был выше ее на голову, и она вдруг почувствовала себя маленькой и хрупкой, хотя много лет занималась восточными боевыми искусствами и особой слабости за собой не замечала.

— Я считаю, что нужно брать тот, что на вас сейчас, — Мила вдруг смутилась и отвернулась, краснея в тон своей шикарнейшей юбки. Ей стало обидно, что она не успела ничего подобрать и стояла сейчас перед ним, как дура, в простой футболке и юбке с ценником. В этой футболке она была сегодня на тренировке, потом решила, не переодеваясь, пробежаться до дома и в магазин заскочила просто по дороге.

Парень обрадовано протянул руку: «Игорь. Вы меня очень выручили, спасибо…можно узнать ваше имя?».

— Мила. Не за что. Я же ничего не сделала…

— Мою маму тоже Милой зовут, это мое любимое имя. Сейчас почти не называют так девочек…

Мила засмеялась и почувствовала, что сейчас загорится от прожигающих взглядов продавщиц. Она заторопилась обратно в примерочную, так и не решив, с чем носить эту прекрасную алую юбку. Слегка помедлив, Мила оставила ее в кабинке, натянула спортивные штаны и вышла. «Ну и ладно, у меня денег все равно с собой нет…».

Игорь стоял возле кассы, держа в руках вешалку с пиджаком. Увидев Милу с пустыми руками, он удивился: «Мила, почему вы не взяли ту прекрасную юбку? Она словно для вас была сшита!».

— Знаете, если она моя, она меня подождет: я должна еще подумать, с чем ее носить, сейчас же у меня нет ни времени, ни… — тут Мила, замешкавшись, махнула рукой и торопливо вышла в стеклянные двери, тут же разъехавшиеся перед ней в разные стороны.

«Вот идиотка, зачем я стала объяснять, почему не купила юбку. И кому? Совершенно незнакомому парню… пусть красивому и вежливому. Интересно, кто он, чем занимается? Пиджак-то выбрал стильный, дорогой. Вот я все же балда…». Мила медленно брела по торговому центру, надеясь, что Игорь, расплатившись, догонит. Глупо же было там стоять и ждать, когда она только что сказала, что нет времени. Мила расстроено сердилась на себя. «Язык твой – враг твой», — бабушка была права.

Дома вечером рассказала родителям, что чуть было не купила красную юбку, да передумала.

— И правильно, рассмеялся папа. — А то встретишь какого-нибудь быка — не отвяжешься… Красное опасно.

На вопросительный мамин взгляд шепнула одними губами:

— Слишком дорогая…

— Тебе же она понравилась? Мне кажется, красное тебе очень идет. А знаешь что, давай купим юбку тебе ко дню рождения…

До дня рождения еще целых два месяца, пусть юбка ждет пока в магазине. Миле захотелось испытать судьбу.

Через неделю (больше не смогла выдержать) Мила, волнуясь, вбежала в торговый центр и чинно направилась в тот самый бутик. Юбки не было. Мила немедленно почувствовала, как острое сожаление жжет глаза, готовые немедленно омыться слезами.

— А вы не поможете? — обратилась она к скучающей продавщице, — тут юбка у вас красная висела длинная… неделю назад…

Продавщица, не повернув головы, буркнула: «У нас нет никаких красных юбок…». Потом вдруг резко вскочила, посмотрела на Милу и обрадованно воскликнула:

— Это же вы?!

— В смысле? — удивилась Мила.

— Вы — Мила? Вас тут давно записка дожидается и… сюрприз!

— Записка? Сюрприз…

— Сейчас…

Продавщица быстро направилась в подсобку и вернулась оттуда со свертком. За ней торжественно, как в почетном карауле, шли еще две. Девушки окружили Милу и с веселым любопытством смотрели, как она раскрывает пакет. На пакете было написано — «Миле». Внутри оказалась та самая алая юбка и короткая записка: «Мила, я так ждал, что вы вернетесь. Юбка была одна и она — только ваша! Пожалуйста, очень вас прошу, позвоните мне по этому телефону, к сожалению, ваш я не успел взять. Мы не должны потеряться в этом случайном мире!».

Одна из продавщиц протянула Миле пакет:

— Знаете, мы его обнадежили, что вы наша постоянная покупательница. Молодой человек несколько дней подряд все ходил сюда по вечерам, переживал, что юбку купит кто-нибудь другой. В конце концов, вчера оплатил и попросил передать ее вам.

Одна из девушек с любопытством попыталась через Милино плечо заглянуть в записку:

— А мы все так переживали, что вы не возвращаетесь. Такая романтичная история!

Мила смущенно поблагодарила девушек, взяла сверток, и медленно пошла к выходу…

— Приходите к нам теперь вдвоем! – крикнула ей вслед самая молоденькая продавщица.

Ящик водки

Приближались ноябрьские праздники. Леха с Саней благополучно отправили жен в Турцию и принялись затариваться продуктами: осенняя рыбалка требовала серьезной подготовки. Все снаряжение на прочность проверял опытный Алик. Он жил один, так что склад устроили прямо у него в квартире.

Вован, два раза разведенный и собирающийся вновь связать себя узами через неделю, беспокоился о горючем: четыре дня, четыре мужика, тут ведь главное — не промахнуться. За горючим его, как самого пьющего, и отправили. Решив на выделенные деньги запастись побольше, Вован рванул на оптовую базу, и, чтоб два раза не вставать, купил пару ящиков дешевой водки. Довольный выгодной покупкой Вован привез ящики на квартиру к Алику. До отъезда — еще пара дней, и мужики, предвкушая поездку, решили собраться и все проверить. Закинув пару бутылок в морозилку. Алик засучил рукава и приступил к изготовлению мужского плова: мяса и лука побольше, риса поменьше. И, когда плов уже дымился в чугунке, а соленые огурчики издавали такой аромат, что слюноотделение не позволяло вымолвить ни слова, взгляды скрестились на дверце морозилки. Вован торжественно выгреб оттуда первую поседевшую бутылку. Алик составил стаканы вместе, готовясь залить их одним махом, как в фильмах часто показывали, наполняли пирамиду шампанским.

Хорошее настроение мгновенно улетучилось: бутылка была абсолютно замерзшей и внутри, и снаружи, — то есть, жидкости не было ни капли.

— Морозильник у тебя зверский. — Вован покрутил головой и на всякий случай потряс ледяной сосуд.

— Доставай скорей вторую, трубы горят! — Леха нетерпеливо сглотнул.

Вторая бутылка, извлеченная из металлической пасти ЗИЛа, также представляла собой чистый лед, оформленный бутылкой.

— Морозильник тут не причем. — Алик скептически осмотрел бутылку.

— Чухня какая-то…- Вован горестно потер окоченевшие руки, стараясь не встречаться глазами с Аликом, всегда неизменно ратующим за дорогой и качественный товар. «Сколько у нас той жизни, чтоб на себе экономить, мужики, — приговаривал он, самолично выбирая на рынке свежайшие продукты. — Пусть в тухлом «Перекрестке» отоваривается тот, кто себя не любит. Сэкономит две копейки, потом на лекарства больше потратится…».

— Ну что, оптовик-затейник, доигрался? Испортил вечер?! Или у тебя в загашнике коньячок припрятан на десерт?

— Мужики, простите, хотел, как лучше, а получилось, как обычно, думал, что лишняя водка нам в деревне понадобится как валюта. За бутылку местная пьянь и рыбки, и сальца б навалила, если улова не будет…

— Типун тебе… — Саня недовольно сплюнул.

— Лучше меньше да лучше, плохо ты учил матчасть, — сокрушенно покачал головой Алик.

— Мужики, а, можж, остальная водка нормальная?

Саня с Лехой поднесли ящики к свету.

— Похоже, партия вся паленая…

Сидели, молча, вяло давились пловом, пока расстроенный Вован, не выдержав молчаливого порицания, не вскочил с места, грозно сверкнув очами:

— Поеду, настучу им по голове этими ледяшками, пока не растаяли!

— Себе сначала настучи, горе-эконом, завтра сдашь, — Алик мрачно посмотрел в окно. На улице было темно, по стеклу хлестал тоскливый косой дождь. – Дождь и то окосел, а мы как идиоты, сидим-отдыхаем на воле да насухо. Такой редкий случай, бабы не мешают, погода благоприятствует, и на тебе…

Леха встрепенулся:

— Кажется, база должна работать до десяти. Рванем, Вован, со скоростью булька, успеем…

Когда агрессивно настроенные мужики влетели в торговую точку, готовые учинить громкий скандал, там было тихо и пусто. Друзья договорились ни на что водку не менять, отступного брать — только деньгами, и ни шагу назад. Леха нес коробку, Вован — коробку и отдельно две, еще не оттаявшие бутылки. Взбалтывая льдинки, извергая громы и молнии, Вован навис над дебелой продавщицей:

— Что за поддельное пойло ты мне всучила?

Продавщица испуганно ойкнула, отскочила и спряталась под прилавок, откуда-то оттуда уже крикнула вглубь:

— Люююсяяя, скорей зови Тофика!

Услышав шаги, вылезла, но на всякий случай отошла подальше и примирительно сказала:

— Мальчики, не кипяшитесь, вы чё, Тофик сейчас все уладит.

Вован смотрел на Лёху, как тот громадными ручищами крепко обнимал ящик, и на лице его навеки застыло выражение полного разочарования в человечестве вообще и в этой торговой точке, в частности.

Худощавый мужик в рыжем кожаном пиджаке и черной вязаной шапочке вышел из подсобки. Оценив картину, раскрыл руки, словно собирался обнять дорогих гостей:

— Что случилось, дар-ра-гие мои?

Посмотрев на коробки, быстро смекнул, что к чему и притопнул ногой:

— Ты, что, Нина Ивановна, впарила вот этим вот уважаемым людям некачественный товар, который мы собирались вернуть производителям?! Ты забыла, что мы ту партию забраковали себе в убыток? Хочешь опорочить нашу честную фирму «Тофик и К»?!

Продавщица растерянно заморгала, заправила крашеную прядь тонких волос под белую шапочку и попыталась возразить, но Тофик, не отрывая взгляда от сердитых покупателей, пригрозил ей пальцем, затем властно скомандовал, повернувшись лицом к подсобке:

— Люся! Неси новую коробку. Уважаемые, мы дико извиняемся, это недоразумение! Мы сейчас быстренько все уладим. Люся!!! Твой выход! Мы все тебя ждем!

Вован с Лехой попытались возразить, что другой водки не возьмут, что только деньгами, но в этот момент из дверей подсобки выплыла обклеенная штампами, запечатанная коробка, которую легко держала крепкая молодуха в синем рабочем халате. Пожалуй, ручищи ее были покрепче Лехиных. На круглом лице сияли голубые глаза, ярко обведенные синими тенями. Коробка уютно покачивалась на круглых упругих грудях, каждая — размером с хорошую дыньку-колхозницу. Люся, дойдя до прилавка, раскрасневшись от натуги, отпустила руки, отчего коробка зазвенела так, что Тофик подпрыгнул.

— Ты обалдела, что ли, там же — бутылки, а не колбаса, хоть одна треснет, будешь отрабатывать, как в прошлый раз…

— Так она, может, специально грохает, чтоб еще разик отработать, едко хохотнула забытая всеми Нина Ивановна.

Люся метнула, было, на нее острые голубые молнии, но тут же опустила ресницы.

Мужики завороженно не сводили глаз с гарной дивчины. Люся, зная воспроизводимый своим появлением эффект, обвела присутствующих ничего не выражающим взглядом и развернулась кормой, которая была столь значительна, что у Вована отвисла челюсть и немедленно пересохло во рту.

Тофик ласково придвинул к мужикам коробку.

— Меняем товар на товар, у нас всего две коробки осталось, берите, не пожалеете…

Вован, словно загипнотизированный протянул руки к коробке, но Леха сзади пихнул его в плечо:

— Мы же хотели деньгами…

Тофик, услышав, развел руками и открыл кассовый ящик:

— Вот, смотрите, уважаемые, сами видите, пусто, денег в кассе нет, все потратили на покупку товара. Эта водка — очень хорошая, дорогая, а я вам ее вместо той дешевой отдаю… задаром. Придете потом, спасибо скажете, добавки попросите, а только не будет…

— А если обманешь? — Леха не сдавался. — Мы опять к черту на рога сюда попремся? Верни деньги, сами купим, что хотим, а не что вы тут подсовываете…

— Э-э, да-ра-гой, все подсовывают, да не все признают. Я тебе, уважаемый, мамой клянусь! Водка — супер! Для своих оставил. Но если не хотите брать, ладно, приезжайте завтра, найду для вас деньги…

Вован повернулся к Лехе:

— Давай уже возьмем, некогда нам разъезжать туда-сюда, он же мамой клянется, это для армян — святое.

— Какой армян, уважаемый, я азербайджанец! У меня тоже мама — святое! По рукам?

Леха поставил старую коробку на прилавок, Вован засунул туда две размороженные бутылки. Оба они попытались не потерять из виду удалявшуюся аппетитную фигуру, потом переглянулись, махнули руками.

— Ладно, мужик, уговорил. Пусть твоя Люся тащит вторую. Но, если что…

— Конечно, конечно, будьте уверены, благодарить будете…

Вован взялся за коробку, чтобы передать Лехе и, крякнув, вспомнил, как ее легко несла Люся. Ему даже захотелось, чтобы водка вновь оказалась паленой: будет прекрасный повод заглянуть в таинственную подсобку…

Шкаф мечты

Вера давно хотела купить большой шкаф. Из старого все вываливалось, стоило чуть приоткрыть дверку. Пока Вера доставала футболку, с полки выпадали трусы и лифчики, а, когда пыталась вытянуть сверху джинсы, ловила на свою голову юбки и шорты.

Жила Вера одна. Родители давно умерли, замуж так и не вышла, хотя родителей утешала, что вот-вот… ведь претендентов-то, поначалу, было много. Просто не до них было — долго ухаживала за больной матерью, потом дни и ночи просиживала у постели безутешного отца. Вот ухажеров и не осталось — она ведь привыкла дома сидеть, а какой же принц придет к ее дивану?

И сейчас… да что уж там, в этом году пенсию оформила. В общем, и не хотелось, чтоб кто-то пришел. Как-то одной спокойнее, хотя вечерами тоска накатывала, особенно, когда по телевизору смотреть было нечего. Мысли горькие одолевали. Вера брала в руки семейный альбом с фотографиями и рассматривала черно-белую хронику своего счастливого детства. Детство счастливое, а судьба не сложилась.

Квартирка у Веры была крошечной, однокомнатной, зато кооперативная. Когда родители болели, сдавала ее, потому что их пенсии совершенно не хватало на лекарства, а потом родительскую двухкомнатную квартиру государство себе забрало. Не успели они тогда приватизировать.

Рабочий стаж у Веры — небольшой, так что пришлось пойти вахтером в собственный дом, какая-никакая, а зарплата, и на дорогу не надо времени тратить. Крохотную пенсию Вера складывала в тумбочку — на памятник. Очень хотелось ей белого мраморного ангела поставить на кладбище. Могилка-то у них общая, семейная, будет и ей ангел потом улыбаться. Дорого стоит мрамор, но его ничем не заменить. Только мраморная скульптура успокаивает душу — так мама говорила.

Никаких особых покупок Вера не совершала, новые вещи, чтобы сидеть в перегородке перед лифтами, ей не требовались. Но шкаф скрипел и разваливался, грозя прибить ее насмерть своими рассохшимися дверцами. Ну что ж, шкаф можно ведь купить и в кредит, а потом потихоньку целый год выплачивать.

Теперь все свободное время Вера проводила в мебельных магазинах. Она придирчиво осматривала выставленные шкафы, листала там же каталоги, и никак не находила желаемое. Тот был слишком велик, этот — с претензиями. Вера не терпела завитушек и украшений. Шкаф должен быть простым, емким и удобным. Хорошо бы он имел много разных полочек, а то в старом — всего три, включая верхнюю антресоль. Две сломались — шурупы, кажется, вывинтились, мужика в доме нет. Ну и пусть.

И, подумать только, в самом дорогущем мебельном центре Вера вдруг встретила его. Шкаф мечты. Цена была даже меньше запланированной. Красавец был высок и светел. Благородный цвет сосны радовал глаз. Дверцы зеркальные, значит, можно примерять вещи, не выходя в прихожую. Вера любовалась шкафом долго, затаив дыхание, ей нравилось, что тонированное зеркало делает ее чуточку моложе и загадочней, не видна седина реденьких волосиков, не так ярко выражены морщинки. Вера улыбнулась шкафу и заметила позади себя худосочного долговязого парня в желтой рабочей куртке. На груди его красовался круглый значок: «Петр. Продавец-консультант».

Вера сделала вид, что покупка шкафа для нее — рядовое дело.

— Я выбрала себе шкаф.

— Вижу, у вас хороший вкус: цена и качество этого шкафа — самые что ни на есть оптимальные. — Продавец оглядел Веру, понимающе улыбнулся и добавил. — А еще у нас сегодня действует скидка десять процентов. Оформляем?

— Знаете, мне надо подумать… А сколько он в итоге будет стоить?

— Нууу, так он стоил сорок восемь тысяч, а со скидкой — всего сорок три двести.

Вера ухмыльнулась про себя: всего… это ж шесть ее пенсий! А вслух спокойно сказала:

— Но с собой у меня этих денег нет, я ж просто пока приглядывалась…

— Я вам очень советую купить: скоро цены взлетят, все будет раза в полтора дороже и никаких скидок. Забирайте шкаф, он вас точно ждал. Многие смотрели, но вам он больше всех подходит. Я вижу, уж поверьте.

Веру не надо было уговаривать, она достаточно походила по мебельным магазинам и уже точно знала, что хотела.

— Послушайте, Петр, Петя, а можно ли до завтра отложить покупку? У меня сейчас нет времени и…

— Кредит оформляется всего десять минут. И вам не нужно идти домой за деньгами. Паспорт у вас с собой?

Вера колебалась. Она была уверена, что этот шкаф — именно тот, что она хотела, но как-то вот так сразу решиться не могла…

— Все же мне надо подумать… до завтра.

Продавец Петя заволновался:

— Но ведь до завтра его может кто-нибудь купить! До закрытия магазина еще два часа, а вон, там, видите, ходит пара и шкафы рассматривает. Скоро до вашего доберется.

Вера посмотрела вдаль и действительно увидела пожилую пару. Они, вероятно, спорили возле большого трехстворчатого шкафа, потому что говорили громко и размахивали руками.

— Петя, — Вера подошла к лысому Пете, подняла голову, просительно заглядывая в лицо, потом по-детски потянула его за рукав. — А можно как-нибудь забронировать мой шкафчик? Поставить, например, табличку «продано»? Я видела такие таблички в других магазинах.

— Нам нельзя бронировать без предоплаты. Ну, да ладно. Буду всем говорить, что вы заплатили аванс и пошли за остальными деньгами. А вы приходите утром. Мы открываемся в десять. Ок?

— Да, замечательно! Я приду первой. Спасибо большое вам, Петя! Хотите, я вам завтра пирожков испеку, а то вы тут целый день торчите, бедный…

— Ну что вы, спасибо, не надо. Мне жена с собой в термосе куриный бульон дает. У меня диабет. Мне пирожки нельзя…

— Что ж она не знает: при диабете лучше овощные супчики есть, а не мясные бульоны. Это вообще-то вредно даже здоровым.

— Да? Я и не знал. Думал, раз не сладкое, то можно.

— Вы, небось, бульон то еще и с белым хлебушком едите? А в курсе, что там — сахар?

— Где? В хлебе?!

— Да-да, в хлебушке беленьком…

— Ну и ну…

— А я вам вовсе не сладкие пирожки хотела принести, а с картошкой. Ну, ладно, пошла я.

— Так вы придете завтра? Я для вас шкаф попридержу…

— Да. До завтра.

Вера вернулась домой отчего-то страшно раздраженная, сама не понимая отчего.

Войдя в комнату, она грозно окинула взглядом старый шкаф и… принялась быстро все из него вываливать. Надо еще было освободить его, выкинуть из дома, чтоб было место для нового шкафа. Скинув все на пол, она присела на стул. Джинсы, кофты, шарфы, сумки, целый ворох разных тканей. Вера вспомнила, как мама все собиралась пошить из них занавески, скатерти…м-ммда. Кому это теперь все надо? У самой Веры, как говорила мама, руки не из того места растут. Значит, остается раздать весь этот материал тетушкам. Так, что тут еще… Вера продолжала разбирать гору вещей на полу. Сумки клеенчатые, протершиеся от долгого слеживания в сгибах, некоторые уже не открываются. В помойку! Коробка с молниями, пуговицами старыми и новыми. Это — тоже тетушкам. Ну вот, а что же в шкафу делают три бутылки водки и пять бутылок вина? Ах, да, с поминок остались. Верины глаза вдруг наполнились слезами. Когда она уже перестанет плакать? Вытерла тыльной стороной пыльной ладони глаза и оглянулась, словно хотела удостовериться, что никто ее не видит, потом вздохнула, подтащила стул ближе к шкафу, залезла, привстала на цыпочки и дотянулась до антресолей. Аккуратно сложенная папина добротная куртка с овчинным воротником, огромных размеров ветровка и мамино пальто с норкой. Глаза вновь увлажнились. С этим расстаться никак невозможно. Она уткнула лицо в мамин воротник, глаза сразу высохли: мех норки принял всю влагу на себя. Вера постепенно успокоилась, оглядела пустой шкаф и удовлетворенно улыбнулась.

Зачем ей нужен был большой шкаф? Без бутылок, сумок и коробок даже этом маленьком шкафу образовалась чертова куча места. Вера бережно положила пакет с родительскими вещами обратно на антресоли. Затем аккуратно сложила свои вещи на две полки. Можно было еще столько же уместить.

Вытащила из-за двери сложенную картонную коробку из-под старого телевизора, расправила ее и закинула туда передачу для тетушек.

Затем, вытирая большим белым лоскутом с каждой бутылки пыль, перетаскала весь запас алкоголя на кухню и сложила под диванчик. Села, снова встала, наклонилась, вытащила бутылку водки.

— Ну, что, выпьем по одной и завтра никуда не пойдем?- Вера подмигнула родительской фотографии на стене и достала из тумбочки три стакана. Отец с матерью со стены улыбались как-то растерянно.

Вера отвинтила пробку, понюхала, брезгливо потерла нос и убрала бутылку вниз.

— Не дождетесь, — сказала она неизвестно кому и решительно пошла спать.

Джинсы

Леля ненавидела магазины. Вещи покупала на ходу, предпочитая вообще не мерить одежду, благо размеры ее не менялись много лет. Иногда, поддаваясь уговорам подружек, заваливалась за компанию в торговый центр на шопинг, но через полчаса, проклиная суетливый шум, толпу, тупую громкую музыку и неизменно начинающуюся в подобных местах головную боль, оседала в кафе, пытаясь расслабиться. Ожидая подруг, пила кофе с алкоголем и наблюдала за романтическими парами, спокойно завершающими день покупок за соседними столиками.

Был не самый лучший период в жизни — приближался день ее рождения, любимый мужчина перестал быть таковым из-за патологической жадности, чего Леля более всего не терпела в мужиках. После очередного скандала, послав, наконец, Толю куда подальше, решила купить себе подарок сама и выбралась в магазин. Еще на той неделе Леля присмотрела классные джинсы, когда заодно с Танькой начала примерять все подряд. Джинсы сели как влитые. Леля удовлетворенно покрутилась перед зеркалом, отметила, какая она в них тоненькая и сексуальная, потом посмотрела на цену, охнула, сняла и вышла к Таньке, собравшейся оплачивать всю корзину выбранного барахла.

— Ну что, не влезла? — Танька была довольно упитанной, но вполне себе довольной, и единственной проблемой было — впихнуться в понравившуюся вещь: отовсюду торчали мягкие округлости, а она наотрез отказывалась верить цифрам — что весам, что размерам. Ей хотелось думать, что она по-прежнему в 46-м размере, хотя такой хороший, добротный пятидесятый ее мужа вполне устраивал. Танька заходила в примерочную, победно волоча вешалки с одеждой линейки M, а продавщицы, переглядываясь, еле удерживая ехидные улыбки, носили ей потом L, а затем XL. Танька из вредности покупала всю размерную линейку с расчетом вскоре похудеть.

— Да влезть-то я влезла, но цена — непомерная, лучше я себе пару новых маечек для фитнеса куплю.

— Помешалась ты на фитнесе. Мой Ленечка говорит, чтоб я не смела худеть, ему как раз нравится моя аппетитная…

Тут Танька запнулась, заметив чересчур откровенный взгляд продавца, и кокетливо засмеялась, отчего пышная грудь под тонкой прозрачной кофточкой сразу затряслась, как старая пионерлагерная кровать с пружинным матрасом, дрожащим от любого прикосновения.

Сегодня Леля поехала в магазин прицельно: «Ну, и что, что джинсы дорогие, раз мужчины нормального нет, могу я, в конце концов, себе на день рождения фирменные штаны хоть раз в жизни купить…». — Леля поднялась на второй этаж в Levis.

— Вашего размера нет. Остались только большие…

Вот те раз, Леля такого поворота не ждала. Джинсы нужны были ей позарез, но S-ки не было. Леля теперь не представляла, как будет жить без этих джинсов, ничего другого ей теперь вообще не надо…

Продавщица, попыталась предложить другую модель, но увидела Лелины глаза и, сочувствуя, подошла к компьютеру:

— Знаете, ваш размер есть в «Атриуме» на Курской и еще… в ТЦ «Европейский». Поедете?

— Разумеется. Прямо сейчас. Спасибо вам!

Леля обрадованно поспешила в метро. От Курской до торгового центра было рукой подать, но небо «прохудилось», лил такой дождь, про который говорят: льет как из ведра. Прохожие открывали зонты, доставали плащи. Леля чувствовала себя отвратительно одинокой: «Откуда все знают? Наверное, одна я, как с луны: радио не слушаю, телевизор не включаю, в интернете не сижу…».

Толя на прошлый день рождения подарил Леле смартфон, только разбираться с телефоном ей было некогда, работы невпроворот.

ТЦ «Атриум» занимал почти всю площадь Курского вокзала, бежала Леля две минуты, но все равно изрядно вымокла. Не обращая внимания на забрызганные туфли и мокрый свитер, она влетела в магазин Levis и, не тратя времени на поиски, сразу попросила продавщицу выдать ей искомую модель размера S.

Оказалось, что утром оставалась только одна пара, и ее уже купили полчаса назад. Все! День рождения был испорчен. Других подарков ей вообще не надо. Из Лелиных глаз потоком хлынули слезы, в которых скопились все обиды последних дней. Леля зарыдала так, что продавщица испугалась: «Вы что, так из-за джинсов расстроились? Не стоят они того! Давайте другую модель вам подберем…».

— Не надо мне другууую, я только эээти хотелааа…

Рыдая, как в детстве, когда каждая обида кажется смертельной, а горе безмерным, Леля выскочила на улицу. Ей хотелось раствориться в этом противном дожде, чтобы он слился со слезами. Леля шагала вдоль Садового кольца, не пропуская луж, злорадно отмечая, что проезжающие с бешеной скоростью автомобили обрызгивают ее с головы до ног. «И пусть, так мне и надо!». Мобильный звонил и звонил где-то на дне сумки, достала она его только тогда, когда полезла за носовым платком. Промокнув размазавшуюся тушь с мокрых глаз, она разглядела три пропущенных вызова. От Толи.

«Чё ему надо? Перезванивать не буду. Разбежались, чего теперь…». Но не успела бросить телефон в сумку, снова раздался звонок.

— Да!

— Леля, ты где?!

«А что, мы разве договаривались встретиться?! Или, может, ты большую премию получил?». Леля собиралась зло как-нибудь отшутиться, но слезы хлынули с новой силой. Еще никогда ей не было так жалко себя посреди ненастной Москвы.

— Лелечка, милая, ты плачешь? Скажи, где ты, что случилось, я немедленно еду к тебе!

Через час они уже бродили по «Европейскому». Через два счастливая Леля вышла на улицу, отражаясь в стеклах витрин невероятной джинсовой попкой. Толя одной рукой обнимал ее за тонкую талию, а в другой держал еще целую кучу подарочных пакетов и пакетиков.

Небо было ясное. Настроение праздничное.

Голубой песец

Все Алкины подружки отметились в фейсбуке: весенняя распродажа в Милане началась, и они наперебой выставляли радостные селфи, комментируя друг друга восторженными «ахами» и «охами». На душе у Аллы было мерзко: она чувствовала себя Золушкой, которую не взяли на бал. Да, гораздо хуже: у Золушки были еще надежды на фею, а тут…жизнь не удалась. До прошлого года Алла не отставала от подруг: вместе ходили в фитнес-клуб, как на работу, расслаблялись часами в СПА, пили детоксы, пропадали в косметических салонах… Муж не возражал. Вадику нравилось демонстрировать приятелям ухоженную красавицу-жену. Однако, бизнес, начатый с одноклассниками в девяностых, накрылся, когда доллар начал стремительный взлет. Вадику пришлось достать свой инженерный диплом и устроиться на службу. Алла так привыкла безгранично пользоваться банковскими карточками Вадика, что осознание нового положения было почти невыносимо. Семейные финансы, пропев романсы, охрипли и не издавали больше ни звука.

Алла перестала следить за собой, целыми днями валялась дома в шелковой японской пижаме и только следила в фейсбуке за неугомонными подружками. Она дала себе на лето передышку, понимая, что осенью придется тоже устраиваться на работу.

Вадик Аллу все еще сильно любил, хоть они и часто ссорились, подолгу не разговаривая, дуясь друг на друга. Приближалась серебряная годовщина их семейной жизни, друзья, весело отгулявшие на их комсомольской свадьбе, потом все переженились и уже давно развелись, а они по-прежнему были вместе. Такой внушительный юбилей был достоин серьезного подарка, тем более, что Алла вдруг сделалась тихой и кроткой. Ни упрека, ни просьб, только вселенская грусть в темно-голубых глазах.

Кроткий печальный вид жены чуть не подвигнул Вадика занять денег на серебряное свадебное путешествие. Но Милан было не потянуть, и Вадим предложил жене проветриться до Кракова. Когда-то их первое романтическое путешествие прошло именно в Польше. Они оба тогда были молоды, безденежны, беззаботны и счастливы. Автостопом проехали через Белоруссию в Польшу, ночевали в палатках и кемпингах, а, вернувшись к концу летних каникул, расписались в ЗАГСе.

Предстоящее путешествие воодушевило обоих. Они вновь чувствовали горячее влечение, вели себя по-ребячески, целовались в общественных местах, улыбались заговорщически. Неделя пролетела как дивный сон. Оставался один день пути до белорусской границы. Решили заехать в ближайший аутлет. Быстро наполнили тележку санкционными сырами и мелкими сувенирами для друзей, и тут Алла заметила женский манекен в длинном голубом песцовом жилете, почти шубе, только без рукавов. Цвет у меха был безупречным — точь-в-точь небо в погожий мартовский день. Вадим, отвлекшись в этот момент на поиск винного отдела, наткнулся на замершую в боевой стойке жену и удивленно обернулся в направлении ее горящего восхищенного взгляда. Внутри как-то нехорошо ёкнуло, но надо же было вести себя по-мужски:

— Померяй, — предложил он Алле.

— Да ты что! Она, наверное, стоит, как самолет.

— Вряд ли, самолеты продаются уж точно не здесь…

Вадим решительно обошел манекен и, подтянувшись, вытащил из-под воротника ценник.

— Слушай, а она не так уж и дорога, точнее, была дорога, а теперь почти даром, в уценке.

— Так может, она с браком?

— С браком — мы с тобой, а она возможно, бракованная. Давай-ка, я ее сниму, а ты ее посмотришь и померяешь…

— Надо позвать продавца, самим нельзя, наверное…

Вадик согласился и отправился разыскивать продавца. Вернулся с бледным вялым парнем в форменном пиджаке, которому уже на смеси ломаного английского, суржика, русского и нескольких польских слов объяснил, что они с женой хотят купить шубу, только сначала надо примерить. Заторможенный продавец взглянул на Аллу, потом на манекен и, уложив пластмассовую девицу боком на помост, принялся ее раздевать. Делал он это долго и без всякого удовольствия, из чего Вадим сделал нехитрое заключение, что продавец, как песец, в том смысле, что голубой. В Алле боролись смешанные чувства: радость от возможности удачной покупки и сомнение: слишком большая уценка. Отчего? У хороших вещей так не бывает.

В примерочной кабинке Алла придирчиво рассмотрела себя со всех сторон, потом вышла к мужу: «Ну, как?». Вадим показал большой палец, но Аллу это не успокоило. Она никак не могла понять, что ее смущало: уцененная история или отсутствие покупателей.

— Берем! — Вадим заранее уже настроился на покупку, а, увидев жену, совершенно убедился в том, что эта меховая жилетка ей просто необходима. Длинный голубой мех красиво подчеркивал цвет Аллиных глаз, прямой классический силуэт скрывал все излишества слегка располневшей с годами фигуры. Он перебрал в памяти бесчисленные шубы, которыми когда-то бравировал ее гардероб. Пожалуй, ни одна ей так не шла, как эта, хотя жилет, пусть и длинный, нельзя было в полной мере назвать шубой.

Алла покрутилась во всех зеркалах. Какая-то покупательница, проходившая мимо, даже отставила свою тележку и принялась с интересом следить за Аллиными отражениями. Больше никого в магазине не было.

Алле стало скучно. Зрителей мало. Женщина смотрела, но как-то бесстрастно. К восхищению Вадика Алла относилась скептически: что он понимает в моде? Кажется, меховые жилетки были модны в прошлом сезоне, поэтому ее так уценили. Цвет — специфический, запачкается моментально. С чем носить, тоже непонятно, под нее еще надо придумывать какие-то рукава. Это в Польше можно зимой в одной жилетке ходить, а у нас — руки посинеют и отвалятся как у снежной бабы. Шуб у Аллы в гардеробной штук пять висит, солить можно.

— Вадь, я передумала, нафиг она мне, у меня норка голубая натуральная, не то, что этот песец крашенный…

Вадим не стал уговаривать, это было бесполезно, да и времени уже не было, пора на старт, выходные кончались.

— Тогда давай быстренько возьмем ящичек пивка и поедем на кассу!

Алла оставила шубу, и они отправились к полкам с алкоголем. По дороге в кассу Алла почувствовала какой-то душевный дискомфорт. Вроде все правильно, и жилетка ей была не нужна, но…

Алла поставила мужа в кассу и быстро рванула за песцом. Предчувствия ее не обманули: шубы не было. Вот, когда Алла окончательно поняла, что такое «потерявши, плачем». Теперь она страстно хотела носить ту прекрасную голубую жилетку. Она вспомнила и про синий мохеровый свитер, который можно поддевать вниз, и про то, что девчонки все обкупились в Милане, а она как сирота казанская, вернется в Москву с ящиком пива. Алла прибежала к мужу, собиравшемуся уже расплачиваться, и взволнованно крикнула: «Вадик, мою шубу украли!». Кассирша, ничего не понимая, уставилась на русскую пару, которая как-то странно себя вела, по-видимому, не собираясь платить за выложенный товар. Только она собралась закрыть кассу и уйти на обед, как Вадим заметил возле соседней кассы наполненную товаром одинокую тележку, которую увенчивала голубая жилетка. Не обнаружив владельца, Вадим быстро схватил шубу, кинул перед удивленной кассиршей на ленту и полез за кошельком. Алла восхищенно смотрела на мужа. Затем радостно кивнула пожилой польке, что, мол, все в порядке, и прошла вперед — принимать покупки.

Дальше на их долю выпало несколько минут позора, когда та самая тетка, что, молча, вглядывалась в отражения Аллы в зеркалах, вернулась к тележке и обнаружила пропажу. Она подняла такой крик, что прибежал управляющий. Алла как раз в этот момент уже упаковывала шубу в пакет. Тетка заметила в ее руках голубой мех и бросилась отнимать пакет. Вадим торжествующе оглядел собравшихся и потряс пробитым чеком.

Управляющий быстро и взволнованно уговаривал тетку не скандалить, но та обратила свою пламенную речь к Вадиму и то, какими словами она крыла ворюг, в переводе не нуждалось. С головы до ног обруганная, измеренная недобрыми взглядами русская пара все равно испытывала победные чувства. Насвистывая «Прощание славянки», Вадик закинул сумки на заднее сиденье, элегантно открыл жене переднюю дверцу и завел мотор. Черный джип матерно бибикнул и гордо покинул стоянку.

Лариса Каневская