Олег Пряничников | Миртов и Савельев

Долго Савельев ждал своего часа, дождался. «Миртов, Миртов, сукин сын! Я знал, знаааал, что однажды отыграюсь! Отомщу, ох, как я тебе теперь отомщу!»

Савельев торжествовал: тёр ладони друг о дружку, да так, что казалось сейчас дым зашает. Наслаждение от мести было так близко, что предвкушая её, Савельев зло щурил глаза и учащённо дышал.

В прошлом, а именно в детстве, Савельев и Миртов, или Миртов и Савельев (как хотите), крепко дружили и после, поступив в один и тот же институт, оставались друзьями — не разлей вода. Однако на третьем курсе их монолитная дружба дала трещину, а если конкретно — влюбились друзья в одну и ту же девушку, однокурсницу Риту (девичья фамилия, я думаю, не важна).

Всё началось банально: как-то спускаясь по институтской лестнице, два друга, шутя, познакомились с поднимающейся им на встречу высокой русоволосой девушкой. Познакомились и… влюбились в неё. Но, Савельев оказался более напористым, и Миртов ушёл в тень. Савельев, кстати, с вполне благородной целью «жениться» приударил за «самой красивой девушкой курса». Он ухаживал за ней, как истинный джентльмен. И уже были первые робкие поцелуи, вторые — смелее, третьи – смелые; наконец, уже было предложение руки и сердца с его стороны и согласие с её, как вдруг — Риточка обратила своё внимание на Миртова. То-ли она пожалела того, видя на его круглом лице печаль и слыша за спиной его потерянные вздохи, то-ли действительно Миртов ей понравился. Хотя… Хотя Савельев красив лицом, мускулист, высок, а Миртов не урод, но мал ростом и косолапил, хотя Савельев юморист-говорун, владеет голосом и гитарой, а Миртов молчун, не в меру задумчив и потому чудовищно рассеян, хотя… Короче, как бы там ни было, но Рита выбрала Миртова, и они поженились. «Такая девушка, и досталась такому прыщу!» Миртов сразу почувствовал перемену в друге. Конечно же, он извинился:

— Извини, брат,- сказал Миртов, сам весь без лица, круглого.

— Да чего там, я понятливый,- буркнул в ответ Савельев и всё же руку Миртову не пожал. На том и разошлись.

Шло время. Окончив институт, оба, Миртов и Савельев поступили в аспирантуру. Савельев ревностно следил за научной деятельностью Миртова. Миртов что-то писал, что-то доказывал научному совету. Миртов делал маленькие победы. А уж когда он защитил кандидатскую… Если бы зависть могла принимать форму, то Савельев превратился бы в огромный чёрный шар и, раздуваясь по мере накопления злобы, в конце концов взорвался бы к чёртовой матери, разлетевшись на маленькие тряпочки. А уж когда Миртова назначили начальником отдела и Савельев оказался в его подчинении, последний слёг на две недели.

Но нынче на другой улице праздник — на улице Савельева, и праздник Савельева заключался в беде Миртова. Беда прозаична: от Миртова ушла жена – Рита, и тот запил. А раз запил — на работе прогулы, а раз прогулы — не сегодня-завтра из института «пшёл!» Итак: вернёмся к торжеству Савельева.

«Что бы такого придумать?» лихорадочно размышлял Савельев, перемещаясь взад-вперёд по своей квартире. «Я должен сам, сам поиздеваться над ним. Что же такое придумать?!» И придумал. Осторожно держа в руке пакет, не пустой разумеется, и насвистывая что-то из классики, Савельев позвонил в дверь, на рыжем кожзаменителе которой некрасиво смотрелись засохшие отпечатки подошв всевозможных размеров.

— Входите, не заперто,- слабо пробулькало за дверью.

— Миртов, это ты?- позвал Савельев, просовываясь в однушку бывшего друга.

То, что он увидел, начиная с грязной прихожей, было ужасно: вешалка на одном гвозде, перевёрнутые стулья, в комнате — полуразобранная «стенка», где сервант был без стекла и посуды, а секретер без книг, стол, заваленный пустыми бутылками и протухшей снедью, на полу скомканный палас, и на нём сидел Миртов. Его сгорбленный силуэт на фоне окна без штор, в которое светило тусклое сентябрьское солнце, был жалок; Миртов здорово сдал. Чтобы получше разглядеть опухшее, небритое, измождённое лицо, бессмысленные глаза, чтобы получше почувствовать смрад немытого много дней тела, которое неимоверно страдало как душевно так и физически, Савельев вплотную приблизился к Миртову и даже глубоко втянул ноздрями то, что шло от того, втянул смрад и боль бывшего друга: казалось, сейчас он втянет самого Миртова. Наконец, Савельев криво улыбнулся:

— Ну, привет, Миртов.

— И тебе не хворать, друг Савельев… Я рад тебе, Савельев, купи, а? — Миртов кивнул на палас.- За бутылку отдам. Почти новый, натуральный, не облеванный.

— Зачем он мне, — только сейчас Савельев заметил, что Миртов держится за сердце и его лихорадит.

— Вот, значит, ушла Рита,- Миртов отвернул лицо.

— Вижу.

— Поругались мы, накричал я на неё, дурак. Впервые накричал. — Миртов сильнее сдавил грудь.- Плохо мне, друг.

— Друг, говоришь,- Савельев выудил из пакета бутылку «Столичной». Бутылочка сверкнула стеклом, внутри неё загулял винт, бутылочка так и просилась в рот.

Вот оно — началось. Савельев впился глазами в Миртова, он наслаждался его реакцией. А у Миртова рука, только что щупавшая затихающее сердце, уже нащупывала где-то под батареей мутный стакан:

— Нали-ли…

Савельев рванул зубами пробку и резко отпрянул, пахнуло спиртом:

— А моё имя ты помнишь, Ваня?

— Ко… конечно, помню, Семён.

— А моё отчество помнишь?

— Ми… Михайлович.

— А как ты у меня Ритку из-под носа увёл, помнишь?! — тут зрачки Савельева сузились, тело напряглось, и бутылку он точно для удара занёс, из неё на пол полилась водка.

Миртов вытянул трясущуюся руку со стаканом:

— Что-ты, что-ты? Она же сама ко мне, со мной… Сейчас всё выбежит!

С ехидным оскалом Савельев расслабил тело, вернув бутылке стоячее положение.

— Не налью, проси прощение.

— Я же уже просил…

— Плохо просил! — вдруг взвизгнул Савельев, а затем медленно повернул бутылку горлышком вниз, градусов на… сорок. Водка стала литься на паркет, разлетаясь на мелкие брызги.

— Савельев, зачем?- Миртов весь превратился в удивление. — Зачем, Савельев?!

— Проси, паскуда! Уже половина осталась.

— Ну, зачем тебе это?!

— Меньше половины.

— Ну, прости, прости, Савельев! — не то, что закричал, завопил Миртов, вложив в свой вопль все свои последние силы.

Савельев изобразил виноватую мину:

— Не успел,- он поставил перед Миртовым пустую бутылку.- Не успел, Миртов.

— Уходи,- просипел Миртов и снова схватился за грудь.

— Гонишь?- Савельев вытащил из пакета вторую «Столичной». — Жаль,- он заговорил голосом полностью отомщённого. — А я хотел мировую с тобой выпить. Что ж, тогда я пошёл.

— Постой. Ты это, прости меня за Ритку, но она же ушла от меня, значит мы квиты. — И тут Миртова снова заколотило:

— Всё, хана мне, нали-ли… Сав…

— Ладненько, — Савельев взял из бесконтрольной руки Миртова стакан, налил грамм сто, брезгливо посмотрел на свет. — Только я первый. Ты не против? Пять секунд ещё выдержишь?

— Да-да-давай первый.

Савельев опрокинул в рот водку, занюхав рукавом дорогого костюма:

— Хорошо… Ну, а ты, Миртов, всё же не заслуживаешь моего снисхождения. — И Савельев перевернул вторую бутылку.

— Что ж ты делаешь со мной, гад?- Миртов даже привстал.

Савельев резко вернул бутылке изначальное положение:

— Ой, осталось, — он снова оскалился своей фирменной улыбкой. — Как раз на опохмелку осталось, — он вылил остатки водки в стакан. — Держи и благодари меня за то, что я с тобой такой добрый, — он протянул стакан с водкой Миртову.

Миртов схватился за стакан, плавно опустился на палас. Лицо Савельева расплылось в блаженной улыбке, ах, как ему было хорошо:

— Миртов, скотина, как мне приятно на тебе отыгрываться.

— Пей, пей, — подзадоривал он бывшего друга.

Миртов уже коснулся потрескавшейся губой тёплый край стакана, уже стал запрокидывать голову.

— Пей!

И вдруг Миртов поставил стакан на пол, не выпив ни глотка:

— Не буду.

Возникла пауза. Савельев видел, что Миртов сомневается.

— Точно не будешь?!

Не успел Миртов опомниться, как стакан покатился по полу. Савельев расхохотался, когда увидел выкинутые вслед стакану слабые руки Миртова, его натянутую до предела шею и выпученные, словно у рыбки-телескопа, глаза.

— Ваше желание для меня закон!- проорал сквозь свой злорадный смех Савельев. Миртов уронил голову на грудь. Савельев склонился, заглянул тому в лицо. Миртов был жив, он плакал.

— У меня ведь ещё есть, — прошипел Савельев.- Даааа! Упал ты, Миртов, здорово упал. И как ты в начальники вылез, прыщ?!

— Меня попросили, — не поднимая головы, ответил Миртов.

— Теперь ты улицы пойдёшь подметать, понял?!

— Улицы тоже люди подметают. Уходи. Ради бога, уходи.

— А как же выпить, опохмелиться как же, Миртов? — Савельев достал из пакета третью бутылку «Столичной».- Взгляни, дружище! Что туточки у нас?!

— Уходи, — Миртов поднял голову, выражение его лица было спокойным, страшно спокойным…

…- Слышала я тут многое, — раздался женский голос в квартире.

От неожиданности Савельев выронил из рук бутылку; та не разбилась, а покатилась по полу и прикатилась прямо под ноги человеку, сказавшему эти слова — на пороге комнаты стояла Рита: высокая, белокурая, прекрасная Рита.

— Вот твоя «Столичная». Ты не понял то, что тебе сказал хозяин дома?

Савельев с минуту заворожено глазел то на Риту, то на протянутую ему бутылку, опомнившись, выхватил её и опустил в пакет.

— Рита?- Миртов поднялся, его закачало будто он уже опохмелился и вновь «готовый».

— Да, это я, — тихо сказала Рита.- Уходи. Савельев.

Скрежет зубов, хлопок дверью.

— Риточка, — прошептал Миртов и встал на колени.

— А небритый-то какой, — она прижала голову Миртова к своему кругленькому животу. — Я здесь… я — дома…

Олег Пряничников