Сергей Плышевский | Мы еще не такое посмеем

Об авторе

Сергей Юрьевич Плышевский – русский канадский поэт, ученый, общественный деятель.

Родился в 1956 г. в Свердловске, СССР. Окончил Уральский политехнический институт, инженер химик-технолог. Кандидат технических наук, старший научный сотрудник, доктор наук. Работал зав. сектором и зав. лабораторией научно-исследовательского института. Лично и в соавторстве с другими исследователями опубликовал свыше 50 научных работ и изобретений. Изобретатель СССР.

С 1996 г живет в столице Канады городе Оттаве. До 2009 года работал научным консультантом химической компании. С 2009 г. работает коммерческим представителем хлебной компании.

Стихи пишет с 1985 года. В Канаде опубликованы книги стихов «Ядовитый апельсин» (2001), «Чайки-лошади» (2006) и «Страдательный залог» (2008). Эти книги внесены в каталоги Британской библиотеки и библиотеки Конгресса США.

Книга стихов «Гусиная лоция» издана в 2011 году в Украине. Книга стихов «На кристаллическом щите» опубликована в России в 2014 году. Книга стихов «Импрессионизм дождя» — в Германии в 2016 году. Публикуется в газетах, журналах, поэтических альманахах и антологиях. Вице-президент Международной Ассоциации Писателей и Публицистов (APIA) по Северной Америке. Вице-король поэтов («Пушкин в Британии 2006 год). Лауреат поэтических конкурсов в ряде стран. Награжден большой золотой медалью Франца Кафки в 2011 году. Член Международной гильдии писателей. Сопредседатель конкурсов творческого объединения «45 параллель».

Лирика Сергея Плышевского относится к философскому, романтическому и ироническому направлениям, затрагивает место иммигранта в западном обществе, сильные и слабые стороны культурных систем Запада и Востока, повседневную западную действительность через призму славянской культуры, а также проблемы совести, любви и свободы личности.

Мы ещё не такое посмеем

***

Снега приходят с запада, когда
Их менее всего предполагаешь,
Когда погасла поздняя звезда
И рядом с ней не вспыхнула другая,
Ты понимаешь: облачный заслон
Возник между тобой и чёрной высью,
И обвиняешь подленький циклон –
Его кураж, его повадку лисью
Всё заметать распущенным хвостом
На тысячу ближайших околотков,
Чтобы сравнялись запад и восток
Одною завывающею глоткой;
Засыпать снегом тонкую тропу,
Рассредоточить путников пунктиром,
Давая заработать на горбу
Бульдозерам, ночлежкам и трактирам…

ФЛАМЕНКО

Любовь по-испански – цветок горемычный,
Гитарными струнами музыка бродит,
И звуки царапают острой отмычкой
Душевные скважины пьяницы вроде, –
И верно, он пьян от любви безответной,
И разница лет не оставила шанса,
Но всё что хотелось от белого света –
К её незаметной морщинке прижаться.
Вдохнуть неуемную молодость духа
В покой покоренного временем взора,
И в губы, шепнувшие слово «старуха»,
Когда достигается это «под сорок»;
И он, прижимаясь к гитарному грифу,
Все жарче и жарче слагает аккорды,
И ищет для песни щемящую рифму,
Для крика души непреклонной и гордой.
И вдруг, рассыпая вблизи кастаньеты,
И дробной чечёткою множась в пристенке,
Она выплывает с нездешнего света
И, руки закинув, танцует фламенко,
Трепещет и кружится, всё убыстряя
И так по природе стремительный танец,
И в страстном кипенье обводы теряет,
И пламенем бьётся, и пламенем станет.

***

Пароходы всегда возвращаются. Каждый.
От отцовского стапеля до переделки,
Их гудки разливаются в море протяжно,
По заученной прописи из «Корабелки».

Принесут на бортах иноземных моллюсков,
Оттиск отмелей дальних и качки гипнозы,
Переборки, – от блеска каютного люкса
До задумчивых трюмов простых углевозов.

Ежедневно – по лоции – были закаты,
И навстречу ветрам и капризной погоде
Они шли по делам, обгоняя регаты –
Легкомысленный парус трудягам негоден.

Но бывают моменты, случайности, судьбы
И стечение зла, и порывы удачи,
И бывает, что судно подставили люди,
Опрометчиво дав не по силам задачу.

Пароходы всегда возвращаются, даже
Невезучие пленники донного штиля –
Возвращаются в памяти. Время подскажет,
Чтобы их именами других окрестили…

***

Деревья, потерявшие листву,
Костлявыми руками веток машут
И небо расползается по шву,
Изображая снежную мамашу,
Не королеву, нет, а чрево дня,
Затменьем снега движимое к ночи,
Медлительным сомнением коня,
Пути не находящим меж обочин,
Армагеддоном летнего тепла,
Возвратом недвусмысленностей льдистых,
И всё, что осень нам не сберегла –
Одежду изменяющихся листьев.

Запрет на свет, на лужи под окном,
На милые знакомые тропинки
На баловство с дровами и огнём
На дырчатые легкие ботинки, –
Нет, ничего, еще вернётся свет,
Его еще захочется поменьше,
И разгорятся утреннику вслед
Любимые глаза любимых женщин
Когда покой их выпустит вовне,
Заклеенных от снега теплых келий.
Весна с надеждой бродит и во мне,
Распутицей фантомного апреля.

***

Сопоставляй Москва – Ершалаим
Из дальней сини эпикуриата,
Довольствуясь наследием своим,
Проникшим в поры булочки ciabatta…
Тогда другой замешивали хлеб,
Но Рим – родитель нонешних италий,
Велик и в императорской золе,
И в термах каракалльских аномалий,
Своей дородной высится ботвой
Над свёклой корневища пилигрима…
А вот теперь, сравни его с Москвой,
Ветхозаветный град Ершлаима.

Как прежде, прокуратор у руля,
Боль головную потчует Боржомом,
Глядит на Гефсиманские поля
И ветхий двор мытищенского жома;
Седой Каифа правит во дворце,
Серебреники пряча по сосудам,
А в городе с ухмылкой на лице,
Меняют современные иуды,
И Воланд средь полуденной парчи
Красноречиво губит Берлиоза,
И только крест на маковке торчит,
Удерживая нечисть под гипнозом.

***

Мы ещё не такое посмеем
Даже если ведут на убой,
Запускаем бумажного змея
В атмосферы лиман голубой.
Он парит на крылах белоснежных,
Выполняет глубокий вираж.
Незаслуженных веру с надеждой
Удаляет из списка продаж.
Он для нас словно флюгер на шпиле –
Любознательной страсти лорнет.
Мы бы сами полет совершили,
Но влачим свои ядра планет.
И, привязаны нервом бечёвки
И ручной пуповиной клубка,
Каждой ночью вздымаем ручонки,
До утра уносясь в облака…

***

Сосны вплотную к реке прильнули.
Ждём на подстилке хвои.
Может не встретят сегодня пулей.
Встретят? На то и воин.

Звон комаров на затишье боя
Бьёт с непривычки в уши.
Небо от вечности голубое
Над разорённой сушей.

Избы видны у к своей речушки,
Не отошли ни шагу.
Танки за ними? Пехота? Пушки?
Скоро идти в атаку.

Крови рябиновый цвет соплодий
Стынет под гимнастёркой…
Вот интересно – комар голодный
Будет впиваться в мёртвых?

***

А между надеждой и страхом –
Озноб и горячечный пот,
Как жизни льняная рубаха
К усталому телу прильнёт,
Засветятся тусклые очи
Под белым страданием лун:
Нам вышнюю меру пророчит
Небесный возвышенный лгун.

Мы – просто сырье инквизиций,
Опричнин, репрессий, эсэс,
Мы псевдо-свободные птицы,
Пока не вобрали свинец;
Ни тьма приговоров поспешных,
Ни жертвенный отблеск костра
У нас не отнимут надежду
На личное право на страх…

Сергей Плышевский