Мимо поэта и читателя

Не смогу по памяти восстановить все публикации в толстых журналах, связанные с пятидесятилетием (1990 год), пятидесятипятилетием (1995 год), смертью (1996 год) Иосифа Бродского. Но совершенно очевидно, что раз от разу их становилось больше. И они появлялись в журналах, которые, в общем-то, далеки были от его творчества, например, в «Знамени».

В 2015 году исполнилось 75 лет со дня рождения Бродского, в январе 2016 – двадцать лет с даты его ухода из жизни.

На сайте «Журнальный зал», где приведены публикации за прошедший год и начало нынешнего в самых известных литературных изданиях, просмотрел все, что выходило в мае 2015 (дата рождения Бродского и юбилея его) и в январе 2016, чтобы узнать, как теперь помянут классика русской поэзии.

Оказалось, практически никак.

В майском номере «Звезды», журнала, который в свое время, пожалуй, больше всех сделал для знакомства читателей с жизнью и творчеством великого петербуржца двадцатого века (при том, что сам подход к его биографии, творчеству и мировосприятию в данном издании заведомо был житийный и одномерно идеологичный), вышла юбилейная подборка материалов об Иосифе Бродском.

Три текста – топография стихотворения «Остановка в пустыне», рассказ о переписке с поэтом и его отцом. А также очерк на тему Бродский и живопись.

Что называется, вроде бы в тему, но хотелось бы чего-то более веского и по содержанию, и по исполнению.

И это все, что напечатано в майских номерах популярных журналов о Бродском в год его юбилея (75 лет со дня рождения).

На имя Бродского не откликнулась ни питерская «Нева», ни «Иностранная литература», которая не раз публиковала переводы прозы Бродского, ни международная «Интерпоэзия», ни российский журнал о поэзии «Арион», на сайт о поэзии “Prosodia”.

Можно сказать, что в одном месяце совпало празднование двух событий знаковых: частного, связанного с Бродским, и общенародного, Дня Победы (70 лет).

Но ведь подобные совпадения дат были и в девяностые годы. При том, что тогда с завидным вдохновением и даже восторгом, почти ликованием печатались стихи поэта и статьи о его поэзии.

Несомненно, что за двадцать лет после его отсутствия в продолжающейся литературе о нем самом сказано много и, пожалуй, затронуты почти все значимые для понимания его личности и написанного им темы. Например, есть солидный том о Бродском и музыке, скажем к слову.

Однако, думать, что невнимание теперешнее к поэзии Бродского трудно объяснить исключительно начитанностью и информированностью любителей его прозаических и поэтических произведений.

Думаю, что причин латентного забвения Бродского несколько.

Во-первых, изначально был задан образ гонимого гения, небожителя в литературе, что не соответствует Бродскому – человеку и автору стихов и эссе. Поэтому книги, вроде «Язык есть Бог» Бенгта Янгфельдта или «Бродский среди нас» Эллендеи Проффер Тисли, вышедшие в недавнее время, встречаются без особого энтузиазма. И это при том, что, сугубо на мой личный взгляд, показывают Иосифа Бродского ближе к тому, кем он был на самом деле. Но такая фактография, описание гения без прикрас и воздыханий, в некотором роде перечеркивает целую библиотеку, в первую очередь, живущих в Америке эмигрантов (не считая Ефимова), которые продолжают поддерживать однажды заданный «Звездой» миф о Бродском.

Во-вторых, и это самое главное – чем дольше проходит времени после смерти поэта такого масштаба, как Бродский, тем очевиднее становится пустота, возникшая вследствие горькой утраты. И все яснее становится, что никого нельзя рядом поставить с Бродским даже после его возвращения в небытие. Не Кушнера же, в конце концов. И даже его истинный и многолетний друг Евгений Рейн, как и Лев Лосев, написавший его поэтическую биографию и вроде бы повторивший путь поэта в эмиграцию и в университетский кампус, все же не могут по значительности написанного ими в последнее время стать или быть тем, что при жизни и два десятилетия после смерти своей являлся и является Бродский. Хотя, отдавая дань справедливости, все же надо заметить, что именно Евгений Рейн и по службе (в Литературном институте в Москве), и по душе, и по тому, что его музы звучит столь же сильно и ясно, как при жизни Бродского, мог бы считаться преемником его, если бы это кому-то было нужно.

Необходимо указать на Владимира Гандельсмана, младшего по послевоенному рождению современника Бродского. Скорее всего, именно он в определенном смысле слова принял эстафету поэтическую и человеческую в контексте поэзии Бродского. Но кому здесь, опять же, нужен очередной питерский эмигрант, живущий в Штатах при его характерной фамилии и внешностью, напоминающей классика марксизма?

Именно ощущение лакуны и создает ощущение неудобства. Вероятно, именно поэтому обращаться к творчеству Бродского чем дальше, тем больше становится неудобно для литературного истеблишмента.

А потому отнюдь не исподволь появляются мерзкие книжонки, которые развенчивают в глазах их авторов и редакторов ореол, имеющий отношение к Бродскому. Называть фамилии их авторов, как и приводит сведения о таких книгах, антисемитских, гнусных по своему содержанию, не хочется. То, что они вышли не в маргинальных издательствах и в солидных сериях, свидетельствует ко всему прочему и о том, что есть теперь заказ и на такую литературную похабщину, даже не вуалируемую под настоящие критические разборы.

И при жизни Бродский свободомыслием в литературе и в отношениях с властью и людьми раздражал советских писателей и некоторую часть читающей (заметим, чересчур внимательно, с красным карандашом в руках) публики. А уж теперь – тем более. Ему вменяют в вину все тоже – происхождение, отношение к вере, талант и самодостаточность.

Но все перечисленное с каждым годом становится, повторим, все заметнее в сравнение с тем, что сейчас представляет собою русская литература в России. Кажется, она все заметнее дрейфует в сторону советского иделала письменного слова, учитывающего новации стилевые, некоторое фрондерство и возможность вписаться в отечественную культуры со стороны проще и легче, чем в годы молодости, становления таланта Бродского.

Таким образом, феномен Бродского оказывается ко всему прочему, как тогда, так и особенно теперь, укором пишущим в России. Ну, и кому такое может понравиться в среде доморощенных лауреатов, номинантов премий и конкурсов. Да, и не только им.

Очень вероятно, что высказанное здесь личное мнение о невостребованности творчества Бродского в современной России субъективно и не совсем верно.

Спорить не буду, отстаивая приведенное здесь мнение. Если кто-то имеет по поводу обозначенной мною позиции иные доказательства, что ж, имеет право.

Я же останусь при убеждении, что вдохновение, вызванное публикациями произведений Бродского в девяностых годах прошлого века, прошло. Если и небезвозвратно, то, во всяком случае, более чем видимо.

И вряд ли что-то повернется в другую сторону в ближайшей перспективе.

PS. Да, надо обязательно упомянуть, что майский номер питерского юношеского журнала «Костер» был посвящен юбилею Бродского, как написал мне его главный редактор в ответ на статью о книжках стихов Бродского для детей. Такое внимание к поэзии Бродского вполне логично, ведь именно в журнале «Костер» публиковались первые стихи Бродского, подготовленные редактором, взявшем потом псевдоним Лосев.

Но при всем том, в пришедшем письме говорилось, что в начале 2016 года специально возвращаться к стихам Бродского журнал не планирует, имея в виду, что одного, юбилейного, упоминания о бывшем авторе и земляке – достаточно.

И это тоже позиция нынешнего дня в отношении к наследию Бродского, четко артикулированная и по-своему честная. Хотя бы так.

Илья Абель