Мириам Свердлов | Метапелет (няня) Маша и метапелет Даша

Часть первая
Метапелет (няня) Маша

«Вы почувствуете себя леди!» – горячо заговорила медсестра, проникнувшись ко мне симпатией и сочувствием. «Вашей мамочке, пережившей Холокост, положен уход 24 часа в сутки. Будет у вас няня для мамы и домработница для всей семьи в одном лице! У вас начнётся новая жизнь! И это не будет вам стоить почти ничего, всё покроет соцстрах!»

Мама моя к тому времени была очень старенькая, лежачая, плохо понимала. И медсестре из нашей поликлиники удалось уговорить меня согласиться на этот шаг. Потому что уже не было сил одной поднимать, купать, перестилать, тягать инвалидную коляску. Не было у меня ни дня, ни ночи, ни выходных, ни праздников. Было отчаяние и хроническая усталость. И я дала себя уговорить.

Так в нашем доме появилась Маша (имя вымышленное). Маша приехала по трудовому контракту с Украины. Высокая крепкая красивая женщина где-то за сорок. Поселилась она у нас в одной из комнат, где был удобный диван, шкаф, столик с креслом и телевизор.

Первым делом Маша вытащила пачку фотографий, где позировала в белом халате. Рассказала, что работала медсестрой. Показала справки о состоянии здоровья, анализы, хотя я её об этом не просила. Всё было в ажуре. На родине у неё оставались муж и взрослый женатый сын.

Не могу сказать, что Маша плохо ухаживала за моей мамой. Правда, намного легче мне не стало. Работали мы с Машей в четыре руки, дом и кухня были на мне. Мне было важно, чтобы Маша оставалась с мамой, когда меня не было дома и вывозила маму каждый день гулять на час – полтора на свежий воздух, что она и делала очень охотно.

Постепенно Маша обжилась у нас, ей было хорошо и комфортно. Я быстро поняла, что никакая она не медсестра, делать в этом направлении она ничего не умела. Мало того, у неё был букет болезней, начиная от гипертонии, кончая онкологией, её неоднократно оперировали. Все её фото и документы были липовые. Бывали дни, когда ей становилось плохо, и я возила Машу по врачам. Кроме того, Маша постоянно волновалась о муже, как он там один. Сын был пристроен, имел жену и ребёнка. А вот муж… Мобильники тогда ещё только набирали обороты, у нас их не было. Поэтому вариантов было два: домашний телефон или телефон-автомат на улице. Маша поздно вечером и ранним утром бегала звонить мужу. Из дому не звонила, хотя я ей предлагала. Не хотела, чтобы я слышала их разговор. Ну, это можно было понять. Часто Маша возвращалась бледная, еле сдерживая слёзы, говорила, что муж не отвечает. Наверно, ушёл на охоту… В 12 ночи, в 6 утра охота? Видимо, охота у него была совсем другая. Хотелось мне сказать Маше, что с мужьями не разлучаются и не оставляют их на длительный срок, даже ради больших денег… Но мне её было жалко, и я делала вид, что верю.

Пролетел первый рабочий год, Маша собралась в долгожданный отпуск, домой. И вот когда Маша улетела, и я стала сама вывозить маму гулять, соседи и постоянные обитатели лавочек рядом с домом мне стали рассказывать интересные вещи. Оказывается, Маша на улице тоже «работала». Её девиз был «за ваши деньги – любой каприз!»

Местные мужички, а также одинокие пенсионеры, её уже знали. Она оставляла маму в инвалидной коляске сидеть одну и уходила с очередным клиентом к нему домой… Если бы я тогда это знала, то она бы вылетела из моего дома, как пробка из бутылки. Но добрые люди не хотели меня огорчать, молчали всё время как партизаны.

Когда Маша вернулась из отпуска, как ни в чём не бывало, я не стала ей ничего говорить. Зачем? Всё равно она бы всё отрицала. Я сказала, что с мамой работает другая женщина. Маша очень огорчилась. Даже всплакнула.

Куда потом устроилась Маша, кого ещё она дурила и использовала, не знаю.

Про Дашу, которая явилась вслед за Машей, расскажу во второй части. Тяжело обо всём этом вспоминать, тем более, что связано с мамой…

Часть вторая
Метапелет (няня) Даша

Свято место пусто не бывает, и на смену Маше появилась у нас в доме Даша (имя вымышленное).

Даша приехала из Молдовы, но была украинка. Возраст около пятидесяти, деревенская. Худая и какая-то затравленная. Пришла она очень напуганная: до этого она работала в доме, где над ней издевались и где были ужасные условия. Даша рассказала мне, обильно умываясь слезами, что бабушка, за которой она ухаживала, была лежачей. Дом был бедный и грязный, там никто не работал, жили, видимо, на пособия. Спала Даша на раскладушке в проходной комнате, где стояла ещё одна кровать. На этой кровати спал бабушкин сын-алкоголик со своей сожительницей и, естественно, они там регулярно занимались любовью, очень громко, под носом у Даши. Даша сказала им, что ей это мешает, и тогда её «перевели» в постель к бабушке, которая спала без подгузников, ходила под себя, страдала зудом, и Даша должна была постоянно эту бабушку чесать во всех местах. У этих людей она голодала.

Услышав такой жуткий рассказ, я заверила Дашу, что у нас ей будет хорошо. Мы не рабовладельцы, не эксплуататоры (сказалось мое советское воспитание). Объяснила ей её задачу, сказала, что готовлю я сама, а Даша, кроме работы с мамой, должна будет пару раз в неделю протирать полы.

Даша от счастья обалдела: у неё была своя благоустроенная комната, за стол садилась со всеми, я ей ещё подкладывала побольше и получше, ведь она работала физически. Опять-таки, как и с Машей, жизнь моя оставалась ненамного легче. И с Дашей я работала в четыре руки: вставала вместе с ней к маме по ночам, купала, одевала и т. д.

Через несколько дней после начала работы у нас Даша с мамой вернулись с прогулки. На улице, где много тенистых деревьев и лавочек, всегда гуляло несколько старых людей со своими «помощницами». Вот там Даша стала получать «высшее образование». Её учили жить.

— Мира, — уже с порога заявила Даша, — я пол во всей квартире больше мыть не буду! Я мОю только бабушкину комнату и всё!

— Хорошо, Даша, — спокойно ответила я, — я с тобой спорить не стану. Возможно, ты права. Но мне это не подходит. Мне в конторе сказали, что ты в моём полном распоряжении и наряду с заботой о маме, ты должна помогать мне по хозяйству. Ищи другое место, может быть найдёшь себе что полегче и получше.

Даша такой реакции от меня не ожидала. Ушла рыдать к себе в комнату. Через какое-то время она вышла, вся зарёванная с красными глазами:

— Мира, может быть мы с вами как-то договоримся?..

— А что нам договариваться, Даша? Я требую от тебя невозможных вещей? Это мои условия. Ты не моя рабыня, я тебя не держу.

Это был первый и последний конфликт между нами.

Даша у нас расцвела. Отъелась, поправилась. Бегала постоянно на почту, переводила домой деньги, посылала посылки. Дома у неё оставались муж и взрослая больная дочь.

Каждый день в обед она появлялась на пороге кухни, вставала, уперев руки в бока, и спрашивала, по-деревенски окая:

— А первОе сегодня будет?

— Будет, Даша, будет. Видишь, суп варю.

— А втОрОе?

-И второе будет. И третье.

И Даша довольная, возвращалась к себе. Она прожила у нас года два. Когда всё, увы, закончилось, ей предложили работу в другом месте, у другой бабушки. Ко мне пришли дети этой старушки спросить про Дашу, какая она. Я сказала о ней только хорошее. С Дашей мы расставались, она плакала. Потом постоянно мне звонила. Звала навестить. И я поехала.

Бабушка жила одна, и Даша, в принципе, была там полновластной хозяйкой. Пробыв в гостях у Даши совсем немного, я не могла не заметить, как зло и безжалостно стала вести себя Даша. Она постоянно покрикивала на старушку, не реагировала на её просьбы, отмахивалась, как от назойливой мухи. Бабушка попросила закрыть окно, сказала, что ей холодно. На моё замечание хотя бы укрыть бабушку, Даша сделала это, грубо и с раздражением подтыкая под неё одеяло. Бабушка выглядела испуганной…

Вот так Даша! Укрепилась, утвердилась, обнаглела и властвовала!

Потом, через какое-то время, уже из Молдовы, Даша вышла на меня в «Одноклассниках». Писала, что «так хорошо, как у вас, Мира, мне не было нигде…»

Мириам Свердлов