Марат Баскин | Любовь по-краснопольски (Новогодняя история)

.
Реб Марат! Я понимаю, что у вас может быть, как раз в эту минуту есть какие-то другие задумки, но я вас перебью на пару минут.

Я сам из Чикаго, но моя мама из вашего Краснополья. И я вам сейчас расскажу ее историю. А начну я ее издалека: вы когда-нибудь пробовали халы реб Зуси-Авнера? Нет? И я тоже не пробовал. Но моя мама говорит, что когда она кушала эти халы, ей казалось будто она уже в Иерусалиме. И этим все сказано! Так вот, этот реб Зуся-Авнер — мой дедушка. И ее папа. Он был гений кулинарного дела, но, как часто бывает в жизни, единственным человеком, который не признавал его кулинарные способности, была его жена Фрида-Злата. Моя бабушка.

— Разве может мой шлеймазул приготовить агутэ зах? Разве так пекут халы? Мы скоро разоримся и пойдем по свету! Слава Б-гу, что в Краснополье одна пекарня! Если кто-то надумает открыть еще одну, то к нам никто не откроет дверь! — каждое утро начинала она один и тот же монолог, подсовывая дедушке блинчик, от которого ему становилось плохо. Он проглатывал его, как больной касторку и, переведя дыхание от пережитого, шептал: “Амайхул!”

— Вот видишь, как надо готовить, — торжествовала бабушка и подсовывала ему второй блинчик.

— Ой, — вскакивал дедушка, — Фридочка, твои блинчики такие аппетитные, что, покушав один, можно потом не кушать целую неделю!

И здесь он говорил чистую правду.

— Брохочка, — говорил он моей маме, — нам никакой конкурент не страшен: мы пригласим его к нам на обед и покормим его блинчиками твоей мамы. И я уверяю тебя, Брохочка, что после этого он нам не конкурент на ближайшие полгода! У него же желудок, естественно, не мой!

Так вот, я вам начал издалека, но мы уже у начала этой истории. Я вам расскажу про любовь. Все интересные истории — про любовь. Спросите у любого, кого он больше любит: мужа или ребенка, жену или ребенка? И вам каждый ответит, как говорила моя бабушка:

— Вос ду зогст? Что ты говоришь? Если бы я не вышла замуж за Зусю, так меня бы на руках носил наш сосед Хоня! А реб Алтер на коленях просил моей руки! А он был большим человеком! И вы меня спрашиваете, кого я больше люблю? Конечно, мою тохтэрку Хану-Брохочку! За кого бы я ни вышла замуж, у меня все равно была бы дочечка и ее звали бы Ханочкой-Брохочкой!

— Я с тобою согласен, моя Фридочка, но хочу заметить, что нашу тохтэрку зовут Хана-Броха, как мою родную бабушку, пусть она будет агутэ бэтэрун за нашу девочку! — отвечал ей дедушка и добавлял. — А если бы твоим мужем стал Алтэр, то нашу дочечку никак бы не назвали Ханой- Брохой! У реб Алтэра даже в седьмом колене не было Ханы-Брохи! Ее бы назвали Двойрой-Эмой, как звали их тетку из Бердичева!

— Никогда, — вспыхивает, как спичка, бабушка. — Чтобы мою тохтэрку звали Двойрой?! Ви амишугине Двойрэ фром Прапойск?! Как сумасшедшую Двойру из Пропойска?!

— Успокойся, — останавливает жену раб Зуся, — у тебя же не реб Алтэр муж, а я! Кстати, если бы ты взяла реб Хоню, то, даже, несмотря на то, что он на руках внес бы тебя в дом, нашу тохтэрку может и назвали бы Ханой, но Брохой никогда! Ты же знаешь, что его мама Лейла-Бэра говорит, что Броха — некрасивое имя.

— Она много понимает! — вспыхивает опять бабушка. — Она даже свое имя не может написать правильно!

— Но если бы ты вышла за Хоню, ты бы звала ее мамой! — замечает дедушка и хитро улыбается в бороду.

— Что ты говоришь? Тебе смешно?! Тут плакать надо! Чтобы было, если бы этот шлеймазул Хоня взял меня в жены? Лейла-Бэра стала бы моей мамой? Как звали бы нашу тохтэрку?- слезы начинают течь по лицу бабушки, и она утыкается мокрым лицом в бороду дедушки.

Вы, надеюсь, не будете меня спрашивать, что такое любовь по-краснопольски? Так вот, вся эта история про маму, про Хану-Броху. Моя дочечка — одно лицо с ней. Глазки, как вишенки, а поным ( лицо), как у Суламифь, но… Как говорит моя мама, у каждого всегда есть НО. Что это за еврей без “но”? Этим «но” у мамы был ее рост: к семнадцати годам она была выше всех в Краснополье. Сейчас это не проблема. Это была бы мисс Краснополье, а может быть и выше! Моя дочечка — вся в бабушку: она меня на две головы выше, а я тоже не маленький! И она уже мисс ихний университет! Но тогда, в Краснополье, это была настоящая “хвароба”, как говорила уже известная вам Лейла-Бэра. Ибо ни один жених не доходил ей до плеча.

И вот эта “хвароба” не давала спокойно спать ни дедушке, ни бабушке. С кем бы они ни заводили разговор, о чем бы они не беседовали, все так или иначе сводилось к вопросу: нет ли у вас на примете хорошего жениха для Ханы-Брохи? Когда незнакомый человек заходил в пекарню дедушки, глаза дедушки загорались надеждой. И вы понимаете какой! Он искал мне папу!

Вы представляете, как он встретил брата краснопольского ребе? Не представляете? Он же приехал из Черновиц, а там, может быть, есть женихи?

— Есть, — неожиданно сказал реб Хаим-Ихил Либерман, — Это мой мизинкул ( младшенький) Меер-Липа. Он окончил хедер и сейчас собирается продолжать учебу в Киевской ешиве. Если бы это был не мой ребенок, то я бы его хвалил все время, пока я тут, а так я скажу просто: к нам сватался сам реб Лурье из Киева! Но мой сын сказал, что их дочка не для него, и мы им отказали! Она не подошла ему по росту!

— Высокому мужчине нужна высокая жена, — вставил слово дедушка, подсовывая гостю булочку с изюмом.

— Простите меня, реб Зуся,- замахал руками гость. — Но тут вы не правы.

Дедушка понял, что сказал, что-то не то, и огонек, зажегшийся в его глазах, начал гаснуть.

— Мой сын ростом, как я, — гордо сказал ребе, который доходил реб Зусю до подбородка. А мой дедушка не славился в Краснополье ростом. И поэтому нам надо представить, какого роста был ребе Хаим-Ихил. — Мой зуналэ абисалэ клейнер фор ми ( Мой сын немножко меньше, чем я), но он, как и я, любит высоких женщин! — ребе, как мог, подтянулся и добавил. — Это у нас семейное! Моя Голдочка выше меня на голову! А ваша Брохочка будет головы на две выше моего Меерки! Это как раз то, что ему надо! Агутэ парэ! Хорошая пара! По рукам? — и он протянул руку дедушке.

Дедушка еще раз приценился к росту ребе и… руку не протянул.

— По рукам, по рукам! — вскочила бабушка и вытащила из кошелки блинчики, которые она ежедневно приносила на обед дедушке и которые ежедневно съедала собака Ефимки, который жил по соседству с пекарней. Но на этот раз блинчики Жучке не достались.

Когда ребе ушел, бабушка набросилась на дедушку с криком:

— Счастье идет в дом, и ты не можешь пошире открыть дверь? Человек говорит, по рукам, и ты молчишь?! Хорошо, что я зашла вовремя! И хорошо, что ты не успел съесть мои блинцы, и я смогла угостить гостя!

— Конечно, — согласился дедушка и с надеждой подумал, что может быть, эти блинцы сыграют в деле не последнюю роль.

И они сыграли: после них ребе водили к доктору Соломону, и тот его накачал касторкой и еще чем-то, так что память о Краснополье у него осталась, как говорит моя мама, самая хорошая. Но что бы вы думали? Он не отказался от нашей Брохочки. Отъезжая из Краснополья, он сказал, что они приедут для разговора осенью.

От этих слов дедушка погрустнел, а бабушка сказала:

— Я, конечно, знаю, что это не путер виз брэйт ( булка с маслом) нашей Брохочки. Но ведь жених фром ихес ( из уважаемого рода), и сам ученый человек, и где мы возьмем другого? Пусть будет. Про запас. До осени еще далеко, может, еще кого-нибудь найдем.

Сказала, как в воду глядела. Не прошел еще месяц, как приехал из Москвы дядя Брагина адвокат реб Зунер – Мордхе. Так вот, его жена Дора-Лиза нашла для моей мамы жениха.

— У меня есть брат, — говорит. — И он такого же роста, как ваша дочурка. Красавец! От него все женщины Москвы без ума! Он имеет у них сказочный успех! Я уверена, что ваша Брохочка будет тоже от него без ума. Ему пятьдесят лет, но, глядя на него, вы это не скажете. Кровь с молоком. Ему бросаются на шею девочки моложе вашей Брохочки. И это нашей маме надоело. Она сказала: Рахмиил, хватит! А мне она сказала: Дорочка, надо его женить! А сейчас такие разбалованные девочки — ужас! И вот я приезжаю сюда и вижу вашу дочь. Это судьба! Хватит, что мы намучились с его первой женой! Это был сплошной кошмар! А про вторую я просто не хочу вспоминать. Кстати, он адвокат, как и мой муж. И эти разводы, сами понимаете, действуют отрицательно на его популярность.

Так она говорила без остановки три часа, не давая бабушке вставить слово.

— Я вам говорю, что ваша Брохочка будет за ним как за каменной стеной! Такой мужчина, как Рахмиил, встречается один на тысячу! Красавец, богатый, с положением, со связями! …

Она говорила еще полдня, и, в конце концов, бабушка сказала, что ждет Рахмиила с мамой в гости.

— У нас будет зять адвокат, — сказала она вечером реб Зусю и добавила: — И в Краснополье у нас будет в родне сам Брагин. Разве ты мечтал, что наша Брохочка возьмет в мужья адвоката?

— Моя мама Хава-Гита всегда говорила: “Зуся, держись всю жизнь подальше от адвокатов! Живи так, чтобы они тебе были не нужны”. И может быть, она была права, — сказал дедушка и добавил: — И мой папа реб Ицхок всегда наставлял: “Авирка, не спеши говорить “да”, пока не услышишь звук рога!” И может быть, он был прав.

— Но я же не говорю, чтобы мы им в сию минуту сказали гут, — вздохнула бабушка. — Я понимаю, что это немножко не то. Но где найти То? Ты видишь, прошел уже месяц, а из Черновиц ни слуху, ни духу. Может их Меерка нашел, а мейделэ выше, чем наша Брохочка? Что ты на это скажешь? Может, скажешь, что лучше остаться, а алтэ мэйдул ( старой девой), как моя тетя Цыпа-Нехама? Мои глаза такого бы не видели, мои уши такого бы не слышали! Скажем, хорошо, приезжайте, а он же не прилетит из своей Москвы, как подстреленный! Как ни как, солидный человек! Ему время надо, что б подумать! А за это время может и нам, что-нибудь другое подвернется. Может и твой рог затрубит!

И что вы думаете? Реб Лейзер-Довид, краснопольский шадхен, получает письмо из Америки от своей троюродной тети Бэйли-Бройли, и она пишет, что ее сын едет пароходом в Одессу. И ему надо, а гутэ калэ, ибо у них в Чикаго нет хороших девочек! И она помнит, что в Краснополье не девочки, а вишенки! А Джонни, несмотря на то, что вымахал, как билдинг, очень тихий, как теленок нашего дяди Мендела! Я этого теленка, как это ни удивительно, помню! Ибо он сжевал мои ботинки, которые мне на ярмарке купил дядя Мендел!

Я могу вам прочитать все письмо: моя мама хранит его и в день годовщины своей свадьбы читает, как песню песней Соломона! Но лучше я вам расскажу, что было дальше, ибо вы человек занятый, а я и так отнял у вас три минуты.

Так вот, реб Лейзер получив это письмо, недолго думая, помчался к моему дедушке, чтобы купить халу.

— Ваши халы, реб Зуся, прекрасны, как ваша дочка, дай ей Б-г хорошего жениха! — тронул он сердце дедушки и тут же подсунул ему письмо Бэйли-Бройли. — Вы понимаете, моя тетя ничего не жалеет для сына: она купила ему пароход, и он плывет в Краснополье! И для чего он сюда плывет? Не знаете? Я вам подскажу! Он хочет жениться на вашей дочке! Не спешите говорить гут! Вы его не видели, и я — тоже. А мы за глаза никому нашу Брохочку не отдадим! Даже своему родному племяннику я скажу «нет», если это будет не то!

В общем, реб Лейзер умеет говорить. Через неделю все Краснополье всматривалось вдаль и ждало пароход из Америки. Даже моя мама украдкой бросала взгляд на дорогу. И это несмотря на то, что до ближайшей воды от Краснополья также далеко, как до луны. Но реб Лейзер смог сделать так, что все поверили — пароход на колесах…

И что вы думаете? Пароход из Америки приплыл в Краснополье раньше, чем туда приехали Меер-Липа и Рахмиил. И когда мой папа Джонни-Довид увидел мою маму, он сразу понял, что проделал свой путь не напрасно. И мама сразу поняла, что это как раз тот, кого она ждала. И хотя мой папа знал по идиш всего три слова, а моя мама по-английски ни одного, они очень хорошо друг друга поняли.

Я не буду вам пересказывать, о чем говорили в Краснополье целых три недели после их свадьбы. Но я вам скажу, как сказал на этой свадьбе мой дедушка — ее папа:

— Для такого жениха можно было нашей Брохочке расти еще выше!

И я вам добавлю, что папа у меня — настоящий билдинг. Моя вторая бабушка Бэла-Бройля очень верно назвала его билдингом.

А моя бабушка Фрида сказала на этой свадьбе тоже совсем неплохие слова:

— Пусть будет у вас, дети мои, столько счастье, сколько у вас росту!

А моя дочка говорит, что у этой истории — очень американский хэппи-энд. Хотя я вам скажу, что особенного хэппи-энда нет. Я так никогда не увидел ни моего дедушку Зусю-Авнера, ни мою бабушку Фриду-Злату. После того, как папа с мамой уехали в Америку, в России произошла революция, и больше уже никто туда-сюда не ездил. А потом и письма перестали приходить…

Вот такая это история. Вот почему я никогда не кушал халы моего дедушки.

Вы извините, реб Марат, что я оторвал вас на пару минут, но думаю, вам было интересно. А сейчас извините, что я положу трубку. Когда я вспоминаю про халы моего дедушки, моя мама всегда плачет. И вот сейчас тоже. Ее можно извинить: ей 90 с хвостиком, и в этом возрасте мы тоже будем плакать, вспоминая свое детство. Это моя дочка хочет скорее стать взрослой: ей хочется одарить меня внучатами! Чтобы я этого маленького Зусю-Авнера, или как-нибудь по-современному названного, кормил халой… Зайт гезунд, реб Марат, и пишите, пишите, пишите…

Марат Баскин