Галина Феликсон | Круги на воде. Венок сонетов

Круги на воде

Венок сонетов

I

Увязнув в мусоре и шуме
Пропахших потом площадей,
Рванём расслабленные струны
Своих привычек и идей.

В угаре мудрых изречений
Свой заостряя интеллект,
Любой поэт – мудрец и гений
И света луч в кромешной мгле.

Но цепью скованные с миром,
На барабан меняя лиру,
Живём, то каясь, то греша.
Уйдя в привычные заботы,
Ведём житейские расчёты,
Купюрой денежной шурша.

II

Купюрой денежной шурша,
Слепив алмаз из горстки пыли,
Судьбу столетия круша,
Всё расхватали, разделили.

Мосты в минувшее сожжём:
Пусть перекошен и удушлив
Среди разваленных колонн
Торчит обломком день грядущий.

Такая страшная игра –
Сплетая «завтра» и «вчера»
В веселье пьяном и угрюмом,
Для утешения глухих
Распялим свой последний стих
На плахе общего безумья.

III

На плахе общего безумья
Отпляшем радостный канкан.
Порвались трепетные струны,
Умолк божественный орган.

Давно поэты не пророки,
Не сокрушители основ.
Все новомодные пороки
Возникли из глубин веков.

А потому без лишних лирик
Состряпать лучше панегирик,
С разоблаченьем не спеша.
Поэты нынче присмирели.
Но иногда под сытым телом
Упрямо корчится душа.

IV

Упрямо корчится душа,
Пейзаж окрестный озирая.
Она не хочет в шалашах
Искать обещанного рая.

Мечтать, ждать счастья, сострадать –
Зачем ей мелочная скука?
Падёт земная благодать
С небес в подставленные руки.

Душа решила стать звездой.
Что ей какой-то шар земной?
Какой Парнас? Какие музы?
Кривых зеркал блестящий ад
Создать по сходным ценам рад
Червяк бескрылый и недужный.

V

Червяк бескрылый и недужный –
Оледенелая душа
По лабиринтам мышью кружит,
Обрывки мыслей вороша.

Переломав культур основы,
С ногами вылезший на трон
Хозяин в пиджаке бордовом
Диктует моду и закон.

Под ликованье и фанфары
Покинув камерные нары,
Богат, в натуре знаменит.
Его душа, устав с похмелья,
Желает буйного веселья –
Она о ближнем не болит.

VI

Она о ближнем не болит:
Слагая черни дифирамбы,
Новоиспеченный пиит
Перелицует мат на ямбы.

А жизнь и вправду хороша!
И разгрызая мир, как грушу,
Рычит и давится душа,
Шестую заповедь нарушив.

Вверх, через головы, вперёд –
Сметёт, раздавит, раздерёт
Всех, кто мешает, кто не нужен.
Но как спокоен, вежлив, горд
И респектабелен, как лорд,
Мир, накрахмаленный снаружи.

VII

Мир, накрахмаленный снаружи,
Под маску прячет стыд и боль.
Пусть весь в грязи, по шею в луже:
Король и без страны – король.

Когда-нибудь настанет время,
Наступит мерзости конец,
И молодое поколенье
Вернёт и славу и венец.

А временщик, такое дело –
Пусть он сегодня хитрый, смелый,
Пусть злобой горы покорит,
Но пахнет, как приют, клопами,
И хоть одет в шелка и камни,
Внутри неряшлив и небрит.

VIII

Внутри неряшлив и небрит,
Распахнутый до неприличья,
Из чёрных дыр на свет глядит
Нелепый зверь в людском обличье.

На золотой телец молясь,
Увязнув в войнах, ссорах, спорах,
Вселенской тьмы безумный князь
Взамен муки дарует порох.

А люд – то врозь, то сбился в стаю,
То верит в чудо, то рыдает:
Толпе иное не дано.
Сжигать то книги, то евреев,
От крови радостно хмелея,
Душа приучена давно.

IX

Душа приучена давно,
Молясь то дьяволу, то Богу,
В любое постучать окно,
Блуждать по всем земным дорогам,

Жить торопливо, как-нибудь,
Смеясь над верой и безверьем,
И отправляясь в дальний путь,
Надежду забывать за дверью.

Ум, честь – какая чепуха!
Ну кто сегодня без греха?
Проблемы все решив постелью,
Забыв про совесть и про срам,
Пойдёт спокойно по рукам
Накрашенной Иезавелью

X

Накрашенной Иезавелью
Душа у городских ворот
Приткнулась тихо и несмело –
А вдруг хоть кто-то подберёт.

В бездонных памяти провалах
Нет ни тревоги, ни обид.
Она, витавшая в астралах,
Убогой нищенкой сидит.

Глухим набатом время бьёт
И гонит мир вперёд, вперёд.
У всех свои пути и цели.
Что бесприютной делать ей?
Блуждая тенью меж людей,
Искать в чужом пиру похмелье.

XI

Искать в чужом пиру похмелье –
Что, право, может быть глупей?
Сегодня сытость и веселье,
А завтра выгонят взашей.

Жужжит, закладывая уши,
Мелодия небесных сфер.
И снова по морям и сушам
Пойдёт душа, как Агасфер.

Транзитом Воркута-Канары,
Усадьбы заменяют нары,
Кружит судьбы веретено.
Под говорливую гитару
Всплакнёт душа о жизни старой,
Глотая кислое вино.

XII

Глотая кислое вино
Раскаяний и лицемерий,
Привыкнув к фальши слов и снов,
К недолговечности материй,

Меняя взгляды и тела,
Кочуя по векам и странам,
Душа осталась, как была,
Рабой иллюзий и обманов.

Зачем ей слёз скупая власть?
Любви навязчивая сласть?
Смешная суетность желаний?
Она у жизни на краю
Получит порцию свою
Пощёчин и рукоплесканий.

XIII

Пощёчин и рукоплесканий
От жизни кто не получал,
В горячке будничных исканий
Стремясь осилить пьедестал?

Потрясена своим величьем,
Под грузом бронзы чуть жива,
Встаёт душа в ином обличье,
Забыв про бренность естества.

Срубая лавры для венцов,
Опять разрушит до основ
Все достиженья созиданья.
Но хочет славу пить до дна
И понесёт, как ордена,
Ложь похвалы и горечь брани.

XIV

Ложь похвалы и горечь брани
Когда-то смолкнут наконец.
И – символ общего признанья –
Засохнет лавровый венец.

Разрушит время пьедесталы.
И обрывая с прошлым связь,
Обломки камня и металла
Потомки выметут, как грязь.

Опять смятенная душа
Взлетит к небесным шалашам
Искать покоя для раздумья,
Но, ослеплённая, как крот,
С вершин на землю упадёт,
Увязнув в мусоре и шуме.

XV

Увязнув в мусоре и шуме,
Купюрой денежной шурша,
На плахе общего безумья
Упрямо корчится душа.

Червяк бескрылый и недужный –
Она о ближнем не болит:
Мир, накрахмаленный снаружи,
Внутри неряшлив и небрит.

Душа приучена давно
Накрашенной Иезавелью
Искать в чужом пиру похмелье,
Глотая кислое вино
Пощёчин и рукоплесканий,
Ложь похвалы и горечь брани.

ПОТОП

ВЕНОК СОНЕТОВ

I

Всё, как в начале Бытия:
Дрожит во мгле ослепшим оком
Водой залитая Земля
В лиловых молниях Потопа.
Ещё вчера в покое сонном
Качались лодки на волне,
Костры дымили в тишине.
Быком безумным разъярённым
Смерч налетел, разбил, разрушил,
А ливень смыл остатки суши.
И водной пены полотно
Одело саваном планету.
Уныло, холодно, темно.
Нет ни заката, ни рассвета.

II

Нет ни заката, ни рассвета.
А было многое дано:
Ни порицаний, ни запретов,
Лилось янтарное вино,
Жилось привольно, без печали,
Без состраданья, без стыда.
Чужие слёзы, как вода,
Лишь жажду страсти возбуждали.
Спасенья нет без покаянья.
И смерти жуткое дыханье
Восстало меж душой и телом
Стеною первого «нельзя!»
Свет меркнет. Сцена опустела.
Ни дня, ни ночи. Всхлип дождя.

 III

Ни дня, ни ночи. Всхлип дождя
Непроходящий, монотонный,
И запах стружек и зверья,
И боль мозолей на ладонях.
Пускай за дощатой стеной
Ветрища бешенные воют,
Приятно видеть, что такое
Большое чудо сделал Ной,
И лёжа на душистом сене,
На краткий миг предаться лени.
Какой покой, какой уют.
Семья заснула незаметно.
Ей колыбельную поют
Над рёвом волн удары ветра.

 IV

Над рёвом волн удары ветра.
Всё стонет, падает, трещит.
А звери мечутся по клеткам,
Теряя сон и аппетит.
Всем надоело хуже смерти
Работы тягостной ярмо,
Рыданье бури за кормой,
В угрюмом бледном полусвете
Пропахший потом и смолой
Ковчег, пропитанный водой.
В тепло и солнца благодать,
В лесную тень, в простор зелёный
На час хотя бы убежать
Из чёрной пасти вод бездонных.

V

Из чёрной пасти вод бездонных
Куда скитальцев приведёт?
Под беспрерывный грохот грома
Из окон неба льёт и льёт.
Устав роптать, сердиться, верить,
О долгожданной тишине
Взывают люди. В полутьме
Молчат испуганные звери.
Для разгулявшейся стихии
Они ничто, совсем чужие.
У обезумевшей природы
Смешались запад и восток.
Куда влекут шальные воды
Ковчега хрупкий островок?

VI

Ковчега хрупкий островок
Вдаль от затопленного дома,
Как ветром сорванный листок,
Плывёт дорогой незнакомой.
И то смешно сказать – дорога,
Когда вокруг одна вода.
Так не добраться никогда
К обетованному порогу.
А буря всё не утихает.
И только в сердце боль глухая:
Без смысла их, без цели водит
Бесчувственный упрямый рок.
Плавучий дом сквозь непогоду,
Скрипя, карабкался, как мог.

VII

Скрипя, карабкался, как мог,
По гребням волн Ковчег усталый.
Возможно, их услышал Бог,
Но с неба литься перестало.
И тишина. Лишь гладь морская.
Ни гор, ни скал, ни островов.
На месте прежних городов
Пучина плещет ледяная.
Похоже, нет конца скитаньям.
За что такое наказанье?
Какой нежданный поворот:
На мир взирая отрешённо,
Бесцельно плыть по лону вод,
Птенцом, на гибель обречённым.

VIII

Птенцом, на гибель обречённым,
Устав считать часы и дни,
Семья роптала удручённо.
Всё чаще думали они,
Что путь их долгий и напрасный,
Что пищи чёрствые куски,
Как одиночество, горьки.
И чем кормить зверей несчастных?
Одним единственным на свете
Им было жутко в мире этом
Идти нехоженой стезёй.
Последний ком лепёшки пресной
Полив отчаянья слезой,
Молились люди в чреве тесном.

 IX

Молились люди в чреве тесном
О чуде. И морской простор
Стал опускаться. В чёрной бездне
Вдруг появились гребни гор.
Олива в клюве голубином –
Счастливый знак судьбы иной.
Приют покинут. Старый Ной
Всех обитателей в долину
Повёл, открыв пошире двери,
Чтоб убежать сумели звери.
Под звёздным небом у костра
Звенели радостные песни.
Все говорили до утра
Лишь о спасении чудесном.

 X

Лишь о спасении чудесном
Все мысли были и слова.
От цвета трав, от птичьих песен
Слегка кружилась голова
У обитателей Ковчега.
Какая, право, благодать
Хрустальным воздухом дышать
И любоваться чистым небом.
Над ними радужная арка
Сияла семицветьем ярким.
Сыны, как повелел им Бог,
Сквозь зной пустынь, мороз и вьюгу
Шли кто на юг, кто на восток,
Обеты братства дав друг другу.

XI

Обеты братства дав друг другу,
Ушли, смахнув слезу рукой.
Им радуга была порукой,
Что возродится род людской.
Не торопясь, брели по свету,
Вдыхая запахи цветов,
Из чистых пили ручейков.
А обновлённая планета
Давала им, бездомным нищим,
Покой, приют, питьё и пищу.
Потомков ждёт иная доля –
Жизнь будет светлой, как кристалл.
Мечте их сбыться суждено ли?
Один Всевышний правду знал.

 XII

Один Всевышний правду знал —
Начнутся вновь бои и склоки.
Людей воинственный запал
Не сжечь огнём, не смыть Потопом.
Им всё друг в друге ненавистно:
Не так построен дом чужой,
Одежды не такой покрой,
Не те слова, молитвы, мысли.
Вождей кровавые деянья,
Минуты лживых покаяний
И разговоров трескотня
О мире, о любви друг к другу,
Потом разборки и война –
Земная жизнь течёт по кругу.

XIII

Земная жизнь течёт по кругу.
Сто поколений той семьи
Убийства древнюю науку
До совершенства довели.
Воскресли прежние пороки,
Приобретя такой размах,
Какого не было в умах,
Ни в снах виновников Потопа.
Но над Содомом многолетним
Сияет радуг семицветье.
А Бог безрадостно взирает
На сумасшедший карнавал.
Внизу бурлит толпа людская,
Зло возведя на пьедестал.

XIV

Зло возведя на пьедестал,
Молясь разврату и наживе,
Опять людская слепота
Мир завела на край обрыва.
По тонкой кромочке скользя,
Теряя праздничные маски,
Народы скалят волчьи пасти,
Презрев далёкое «нельзя!»
Настанет день – взметнётся пламя
Над раскалёнными камнями.
И снова, требуя покоя,
В потоках мутного дождя
Земля утопит всё живое…
Всё, как в начале Бытия.

 XV

Всё, как в начале Бытия:
Нет ни заката, ни рассвета,
Ни дня, ни ночи. Всхлип дождя.
Над рёвом волн удары ветра.
Из чёрной пасти вод бездонных
Ковчега хрупкий островок,
Скрипя, карабкался, как мог,
Птенцом, на гибель обречённым.
Лишь о спасении чудесном
Молились люди в чреве тесном,
Обеты братства дав друг другу.
Один Всевышний правду знал:
Земная жизнь течёт по кругу,
Зло возведя на пьедестал.

Галина Феликсон

Фотоиллюстрация Натальи Волковой