«Новый Континент» Американский литературно-художественный альманах на русском языке
Прошло уже достаточное время для того, чтобы принять как данность смерть Евгения Евтушенко. И начать относиться к нему как к ушедшему. Без котурнов и придыхания, а по высшему счету. Но нет снова и снова появляются слащавые статьи и размышления, где его превозносят до небес. И воздают ему как бы должное, как будто такого не было в избытке и вряд ли оправдано в полной мере при его жизни.
Такое впечатление, что не только себе, а и другим стремятся доказать, что Евтушенко по праву был объектом признания, почитания и внимания. Тексты о нем становятся житием чуть ли ни святого от литературы и общественной жизни, со свойственной им слащавостью, прямолинейностью и недоказательности. Постфактум оказывается вроде бы, что Бродский, который резко говорил и писал о нем в Америке, Белла Ахмадулина, которая иронично ответила на его замечание о трудностях агитации в той же Америке (я там г…. хлебал на встречах! Так не ездил бы хлебать!), Вячеслав Иванов, который в ЦДЛ достаточно резким жестом (удар в глаз) прекратил его рассуждения о помощи в отъезде Бродского (тем самым Евтушенко признался, что контактирует с властью во всех ее ипостасях, что вряд ли и тогда, и теперь воспринималось как достоинство), как и мнения тех, кто знал его лично и давал ему резко критическую оценку — просто зависть (!), а не то, что было фактически и воспринималось однозначно.
Это — во-первых, а во-вторых, уверен в том, что те, кто с придыханием и самодеятельно чаше всего пишет о Евтушенко, на самом деле ностальгирует по прошлому. И тогда Евтушенко столь же может быть идеальным, как и Сталин для некоторых пожилых людей, не вписавшихся в реалии сегодняшнего дня. В подтексте это означает, называя вещи своими именами, что нынешние похвалители Евтушенко, те, кто отстаивает его право называться поэтом, воспринимают его строки как настоящую поэзию. При том, что его стихи были и остаются во всем поэзией сугубо советской, откликом на какие-то реалии социалистического строительства, прямолинейными виршами, простыми и ясными по содержанию. То есть, плакатными в своей конкретности и однозначности, что далеко от настоящей поэзии.
Не стоит продолжать далее эту мысль, а то придется резко говорить о вкусе тех, кто привечает Евтушенко как поэта. Все, что угодно, но уж явно не поэт по большому счету, фрондер, акционист от литературы, публицист, который выражал достаточно банальные мысли в рифму. И на этом поставим точку, поскольку то, кого мы ценим, есть наш портрет, то зеркало, в котором мы сами и другие видят нас. Потому не надо превозносить то, что вписывается в ряд творчества десятков советских поэтов, некоторые из которых ближе к идеалу и образцу по призванию и значительности чем тот, о котором так елейно говорят и пишут с недавних пор.
Тут можно задать сакраментальный вопрос: также те же или другие читатели переживали уход Бродского, Ахмадулиной или Вознесенского, который, к слову, уж явно ближе к поэзии, чем Евтушенко, хотя во многом сродни ему, отличаясь артистичностью некоторой, манком чего-то иного в слове, а не в выражении линии партии в завуалированной форме. Или Рождественского, который уж точно был поэтом истинным, честным, во всяком случае, по отношению к литературе и своему дарованию. Его стихи — правильные, ясные, все же выше лозунговости, в них есть подтекст, в них есть чувства, а не манерность и желание все время привлекать к себе внимание. Мне кажется, Что Роберт Рождественский точнее выразил время нашей молодости в советское время. И признание получил за правду, как он ее понимал и высказывал достаточно уверенно и талантливо, не играя в свободомыслие, но и не уходя в откровенную пафосность и демагогию. Так вы переживали также, дорогие любители Евтушенко, об уходе хотя бы Рождественского, как вы теперь упоенно пишете об уходе Евтушенко? Что-то мне это не встречалось.
Так давайте будем смотреть в глаза реальности и давать тому, что есть, тому, кто был, точные и неприторные оценки. Мне кажется, как я уже писал в «Новом континенте» после ухода Евтушенко: лучше ничего о нем не писать, поскольку личность он в жизни и в поэзии неоднозначная. И для того, чтобы судить о нем без раздражения и антипатии, нужно время. Оно еще не прошло. Так что, не стоит своими оправдывающими его поступки словами добиваться обратного результата — вызывать негативную реакцию и протест.
Напишите о пока здравствующем Данииле Гранине, так будет естественнее, оправданнее и полезнее. При всех сложностях его поступков в известных ситуациях он остался личностью фундаментальной и знаковой. Напишите о нем, что станет данью его таланту и творчеству при жизни, пока еще можно успеть об этом сказать.
Илья Абель