Игорь Варченко: «Я – самоучка!»

Написал статью о хорошем человеке. Точнее, написал он сам о себе, я только вопросы составил. Про нефть, про автограф Барбары Брыльской, про советское студенчество, про творчество, про Кипр, про фестиваль карикатуристов… Знакомьтесь, кто не знает!

Игорь Варченко – известный художник-карикатурист. Его работы считали за честь напечатать «Известия», «Комсомольская правда», «Труд», «Время новостей», «Собеседник», «Коммерсант». В настоящее время он живет на Кипре. Является членом ассоциации кипрских карикатуристов GELA. Призер семидесяти международных конкурсов карикатуры в Корее, Японии, Германии, Турции, Бельгии, Иране, Италии, Литве, Эстонии, Польше и других странах.

Когда-то Игорь Владимирович работал в «ЦДУ ТЭК» сначала диспетчером, затем начальником смены в отделе диспетчерской оперативной информации. Уже более 15 лет прошло с того момента, как он оставил работу в нашем учреждении, и начал жизнь, что называется, с чистого листа. Об этом Игорь Варченко рассказывает в эксклюзивном интервью.

– Игорь, в социальных сетях в разделе «О себе» написано, что Вы – горный инженер-карикатурист. Почему так?

– Ничего странного в этом нет. Когда я заполнял этот раздел в социальной сети, то уже уволился из «ЦДУ Нефти» и отправился в далёкие края… на Кипр. Там я долгое время не занимался ничем другим, кроме как карикатурой. Помня о своей первой специальности по диплому «горный инженер», я к ней «прицепил» и свою вторую работу, которой вполне профессионально занимаюсь уже почти 32 года (сначала – параллельно с основной работой, а затем 15 лет только ею на Кипре). Так и родилась эта странная двойная профессия. И, конечно же, это просто шутка.

Карикатурой я начал заниматься после того, как в 1986 году была напечатана моя первая карикатура в новогоднем выпуске «Комсомольской правды». У нас в те годы была семейная традиция – 1-го января мы брали детей (дочь Марину и сына Алексея) и отправлялись на праздничный обед к родителям моей половинки. (Половинку зовут Наталия, и она всю жизнь является моей музой). Так было и в тот раз. Родители жили недалеко – в двух автобусно-троллейбусных остановках от нашего семейного гнезда. Мы летели к ним под горку (с Ленинского проспекта на Вернадку), радуясь морозу и слепящему глаза солнцу. Летели на крыльях радости – очень хотелось похвалиться первой публикацией в солидной газете. На родительской плите уже всплывали в кипятке традиционные пельмешки ручной работы, а мы всё теребили газету, передавая её из рук в руки. Кому-то (не скажу кому) было в тот день особенно радостно.

Позже я узнал, что тесть мой очень любил карикатуру. Когда он видел что-то интересное, доставал ножницы и вырезал рисунки из разных журналов и газет, собирая их в специальной тетради. Тесть был потрясающий человек, очень умный и грамотный специалист, балагур и весельчак. Можно сказать, что он стоял у истоков космической эры человечества. Сначала после военного училища его отправили на Байконур, которого, по сути, тогда ещё и не было. На его глазах пустыня недалеко от Ленинска превратилась в объекты действующего космодрома. Позже тесть закончил Военную Академию в Москве и вернулся на Байконур. Он был тем человеком, который на последней стадии подготовки к запуску первого спутника Земли сделал выбор в пользу одного из нескольких прототипов. Именно этот экземпляр и отправился в космос. В лаборатории, которой отец моей половинки руководил, спутник довели до ума. А дальше мир узнал о сенсационном запуске. Позже тесть участвовал и в запуске первого пилотируемого космического Корабля. 12 апреля 1961 года Виктор Фёдорович Акимов (так звали моего тестя) собственноручно вёл предстартовый журнал прямо на стартовой площадке. В него он вносил всё, что предшествовало запуску. Все технологические процессы, все проблемы, которые возникали перед легендарным полётом. Жизнь она такая, не очень похожа на кино. Всякое происходило на старте. Потом этот журнал предположительно оказался в архивах павильона «Космос» на ВДНХ.

– Расскажите о своей принадлежности к ТЭКу. Где учились? У Вас отец был нефтяником?

– Да, мой отец, Владимир Иванович Варченко, был выпускником Грозненского нефтяного института. Затем всю жизнь работал инженером буровиком в разных регионах СССР. В основном в Татарии (г.г. Альметьевск и Нурлат), а затем на Урале. Сначала в Пермской области бурил (г. Кунгур), а потом мы переехали на Южный Урал, в город Бузулук. Там я закончил школу и в 1976 году, следуя пожеланиям родителей, отправился в Москву поступать в МИНХ и ГП им. И.М. Губкина. Закончил обучение в 1981 году по специальности «разработка и эксплуатация нефтяных и газовых месторождений». Так что фактически я продолжил династическую линию нефтяников, правда, во втором колене. Но настоящей моей мечтой тогда было стать актёром или художником. В школе я неплохо рисовал. Однажды, когда наш класс принимал участие в областной Зарнице, я умудрился завоевать первое место для отряда в конкурсе лучших стенгазет. И это при том, что в областной «Зарнице» соревновались 23 команды со всех городов степного Оренбуржья. Днём я бегал вместе с одноклассниками, принимал участие во всех соревнованиях, а по вечерам засыпал от усталости в процессе работы над нашим «Боевым листком». Всё это время у других команд над стенгазетами работали взрослые, профессиональные художники, которые не принимали участие в «боевых» действиях. Я их тогда «сделал»! И хотя главным призом оказалась книжечка с названием «Стратегия стоклеточных шашек», это было не так уж и важно. Главное – победа!

– В годы учебы пригодилось ли Вам умение рисовать? Как вообще Вам давалось черчение?

– Как мне давалось именно черчение? Тут нужно сделать признание, которое покажет меня не с самой лучшей стороны. Дело в том, что в школе я был хорошистом. Много занимался учёбой. На первом курсе института всё изменилось. Родители были далеко от Москвы, а мне очень захотелось СВОБОДЫ! Я лихо пустился во все студенческие тяжкие. Пропускал лекции и семинары. Резво взялся за изучение неизведанных возможностей своего организма. Старался понято то, КАК он переносит алкоголь, который под родительской крышей был под запретом. Эксперимент продолжался два семестра, а потом я сильно охладел к алкоголю. Нет, окончательного развода с ним не было, но аппетиты организма по этой части сильно уменьшились. К концу первого курса я стал институтским диджеем. По вечерам мы с другом проводили дискотеки, на которые собиралась молодёжь со всей Москвы. У нас тогда была самая свежая музыка в столице (именно на дискотеке я и встретил свою половинку на последнем, пятом курсе). В Московском нефтяном институте (в «керосинке») было много иностранцев, которые привозили отовсюду виниловые пластинки с музыкой самых известных групп. Так что на черчение, а точнее, на инженерную графику у меня времени почти не оставалось. Я постоянно пропускал лекции и курсовые работы. Думал, что моё умение рисовать поможет мне легко разобраться с основными правилами этого предмета. Но моя самонадеянность была наказана самым жестоким образом. Автором методичек был наш преподаватель. С грехом пополам я сдал курсовые работы перед самыми экзаменами. Сдал на троечки, меня со скрипом допустили до экзамена… Но я опять стал чудить. Из трёх дней, отведенных на подготовку, прогулял два дня. На что надеялся? Понять сие было довольно сложно. В последний день меня совершенно извела совесть. Стала настойчиво пилить: «Где твоя гордость, студент? Может, хорош уже лентяя гонять?». И мне пришлось прислушаться к голосу совести. Я принялся изучать труды нашего преподавателя. Оказалось, что для того, чтобы освоить основные правила предмета, было достаточно потратить на это всего три или четыре часа своей жизни. Это было, как озарение. Такое, кстати, случалось в моей жизни не раз. Я попробовал решить задания в нескольких билетах. Они «сдавались» на удивление легко и просто. Спокойно заснув в ночь перед экзаменом, утром я благополучно проспал звонок будильника. Поэтому приехал в институт с опозданием на целый час. Вся наша группа уже сидела в аудитории. Я взял свой билет и направился к свободной парте. Вокруг меня усердно сопели одногруппники, а я уже через пятнадцать минут разделался со всеми задачами, особо не напрягаясь. Наш преподаватель бродил по проходам между партами и внимательно наблюдал за тем, чтобы никто не использовал шпаргалки. Конечно, он был шокирован, что опоздавший управился с заданием за рекордно короткий срок. Ему понадобилось минуты две на то, чтобы понять всю глубину моих познаний в инженерной графике, а потом попросил мою зачётку. Заглянув туда, он увидел те самые мои тройки за курсовые работы: «И что же ты, родимый, в течение всего семестра делал?». Я честно признался, что гонял лодыря. Он с радостью поставил бы мне пятёрку, но моё разгильдяйство в течение всего семестра не позволило оценить мою работу выше четырёх баллов. Я был и этому очень рад!

– А в подготовке стенгазет участвовали?

– Да, стенгазеты были моим главным коньком во время учёбы, – моими, можно так сказать, ангелами-хранителями. Тут я ещё на один вопрос попутно отвечу. Принимал ли я участие в стройотрядах? Да, но только со второго курса. А после первого, в 1977-м году, я пропустил самый первый сезон. Тогда все наши студенты работали на второй очереди телецентра в Останкино. Почему пропустил? Надеюсь, что вы не забыли, что моей заветной мечтой было стать актёром. Зимой, учась на первом курсе, я принял участие в массовке фильма «Мимино». Тогда для меня, уральского провинциала, впервые приоткрылась если и не дверь, то уж точно калиточка в мир большого кино. А летом 1977 года в Москве проходил Международный Кинофестиваль, который я просто НЕ МОГ ПРОПУСТИТЬ! Никак не мог! Каждый день ездил к гостинице «Россия» и фотографировал звёзд мирового кино на старенький «ФЭД» моего друга. Мои фотографии тогда увезли с собой такие звёзды мрового кино, как режиссёр фильма «Шербургские зонтики» Жак Деми, две итальянские кинозвезды – Инга Дженти и Ольга Бисера, снявшиеся в фильме « Шесть тысяч километров страха». Я первым смог растопить суровое сердце гордой полячки Барбары Брыльской, и она дала мне автограф, хотя до этого никто не мог его заполучить, потому что она игнорировала толпу поклонников, ревевшую от восторга, когда красивая мадам «Председатель Кинофестиваля» гордо шла из подъезда гостиницы «Россия» в киноконцертный зал. Несколько лет назад история о том, как это всё происходило, прозвучала на РТР в ток-шоу. Но речь не об этом. Вернусь к Международному кинофестивалю. Фотографии кинозвёзд я печатал в ванной комнате студенческого общежития, что на улице Бутлерова. Печатал в нечеловеческих условиях . Лето, жара! Бойцы студотряда, возвращаясь с земляных работ ( копали траншею) в Останкино, выгоняли меня с фотоувеличителем из ванной комнаты , чтобы освежиться и ехать развлекаться куда-нибудь в центр столицы. А я так и пропустил участие в стройотряде. И нисколечко об этом не жалею. Фильм «Мимино» завоевал главный приз кинофестиваля. Ваш покорный слуга навсегда остался в истории советского кино… в двух коротеньких эпизодах, один из которых постоянно крутят на ТВ перед очередным показом фильма.

Лето проскочило незаметно, а осенью мой великий ГРЕХ «не участия» не остался незамеченным в комитете комсомола факультета. Меня попросили написать заявление по « очень собственному желанию» и покинуть стены ВУЗа за неисполнение священного долга советского студента и комсомольца. Но в тот самый момент, когда я уже почти написал заявление, произошло настоящее чудо! В комнату вошёл наш декан и, увидев меня, спросил, что я делаю? Когда он услышал ответ, реакция его была довольно эмоциональной. Моё заявление в момент было порвано на мелкие кусочки. «Лучшую в институте стенгазету ты будешь рисовать?» – грозно прорычал он, глядя в глаза комсомольскому вожаку. Тот замялся, а декан по фамилии Палий сказал мне: «Варченко! Шагом марш учиться. Но только на этот раз я прощаю тебе твой грех. В следующий раз отправишься в стройотряд как миленький, понял?». Как тут не понять?! Я галопом помчался к своим, учиться. Впоследствии были стройотряды в Подмосковье, а потом и в Москве – помогал класть асфальт дорожным рабочим на юго-западе столицы.

– Как попали в ЦДУ? Можете кратко рассказать, какие были обязанности, с чем приходилось сталкиваться, какие вопросы решать? Какой был коллектив?

– После окончания института я работал в «Особом конструкторском бюро бесштанговых насосов» (ОКБ БН) на Варшавке. Нефтяникам-добычникам это КБ хорошо известно. Добыча нефти при помощи УЭЦН (погружных электроцентробежных насосов) осуществлялась на многих нефтяных месторождениях СССР. Я был молодым специалистом, инженером-конструктором по штатному расписанию, но на самом деле – скорее, инженером-испытателем. Конструировали нефтяные насосы заслуженные люди. Например, Нина Сергеевна Карелина. Изумительная женщина. Она одна могла заменить работу целого института. Мой начальник в КБ, Шарифджан Рахимович Агеев, был исключительным человеком. Более мягкого и интеллигентного начальника в дальнейшем я больше никогда не встречал, хотя хорошие люди и прекрасные специалисты на моем жизненном пути попадались часто. Но именно Агеев, которого мы, молодые спецы, между собой звали Сержантом Рахимовичем, был лучшим из лучших. В нашем отделе, в компьютерной подгруппе, заместителем начальника отдела работал будущий российский олигарх – Виктор Феликсович Вексельберг. Мои навыки в рисовании и во время работы в ОКБ БН давали свои плоды. Наша маленькая комсомольская организация, которой руководил Вексельберг, выигрывала многие соревнования в Красногвардейском районе столицы. Но не только комсомольскими делами занимался Виктор Феликсович. Он был инициатором внедрения персональных компьютеров в нашем отделе. Из далёкой Австралии привезли Персональные Компютеры «Лабтам», и Виктор Феликсович организовал учёбу среди молодых специалистов. Это была попытка отлучить молодёжь от логарифмических линеек и калькуляторов, а также от допотопных первых компьютеров (до персоналок на каждом столе в отделе был один огромный компьютерище на всех. Результаты испытаний насосов на гидравлическом стенде набивались на бумажные перфокарты).

Учёба по основам компьютерной грамотности продвигалась со скрипом, а мэтры старой школы пытались доказать, что их древние методы конструирования были совершеннее и круче. Однажды один наш пожилой конструктор на спор сделал чертёж рабочего колеса нефтяного насоса быстрее, чем огромный компьютерный графопостроитель!

Я в те годы часто ездил на нефтяные месторождения Гомельщины, в Белоруссию. Испытывал новые насосы при работе на реальных нефтяных скважинах с помощью отечественного прибора «Поток-5». А затем друг (с которым мы когда-то проводили дискотеки в институте) посоветовал перейти в ЦДУ ( Центральное Диспетчерское Управление) Миннефтепрома. Сначала я работал простым диспетчером, потом стал начальником смены. Закончил я там работать в 2002 году. В тот год мою Наташу пригласили поработать на Кипре, а я отправился вслед за ней. Как муж декабристки. Шучу.

– Что рисовали в это время? Дружеские шаржи для коллег делали? С какими изданиями сотрудничали? Платили ли они что-нибудь?

– К тому времени я уже стал довольно известным карикатуриcтом. На моём счету было около сорока международных премий в разных странах мира. При этом я отправился в свободное плавание, не зная, что меня ждёт впереди. Но вы же помните, что вторым моим желанием было стать художником. И я всё же стал им.

Дружеские шаржи для меня всегда были проблемой. Я не силён в этом деле. Моё главное предназначение – карикатуры со смыслом. Полученный в 1988 году главный приз Международного конкурса в литовском Шяуляе убедил меня в том, что я способен на большее, чем иллюстрации в стенгазетах ВУЗа или на работе. Меня печатали центральные издания: «Известия», «Комсомольская правда», «Труд», «Собеседник» и многие другие. Позже и в старом «Крокодиле» печатался, но уже застал последний период его существования. Конечно, во всех этих изданиях платили гонорары. Не очень густо, но дополнение к зарплате было неплохим. Очень важно и то, что мои первые начальники в ЦДУ, Виктор Владимирович Гнатченко и Александр Вячеславович Кочнев, благосклонно относились к моему «странному, не профильному» увлечению и отпускали меня в Бельгию, Польшу или в Германию на фестивали карикатуристов. Всё это не мешало основной работе. Я подменялся на дежурствах, чтобы ехать за очередным призом в зарубежные страны. И тут надо особо сказать о моих коллегах. Пожалуй, я не смогу припомнить, чтобы кого-то когда-нибудь сильно подвёл, а они были (и до сих пор многие являются) просто замечательными людьми. Смею надеяться, что наша дружба и хорошие отношения до сих пор не угасли, хотя прошло уже почти 16 лет после ухода из ЦДУ и я всё это время живу на Кипре.

– Помните свою первую карикатурную работу? О чем она была? Как пришли к рисованию, учились ли где? На кого равнялись?

– Первая моя карикатура, как я уже сказал, была опубликована в «Комсомолке» первого января 1986 года. Это была очень простая работа – хозяйственная женщина вешала на ёлку постиранное бельё для того, чтобы просушить его и заодно украсить зелёную красавицу. Так что свою первую карикатуру я помню очень хорошо. В тот год в КП было напечатано ещё восемь рисунков и парочка в «Собеседнике». Всего десять! Но меня, тем не менее, приняли в клуб карикатуристов при КП. И тогда я узнал, что публикации работ в газетах приносят ещё и гонорары, что было весьма приятным открытием. Первый гонорар за все напечатанные работы составил чуть более ста рублей. Я тут же купил себе новенькие джинсы на эти деньги. Кто помнит то время тотального дефицита, тот наверняка знает, что они тогда столько примерно и стоили. Покупал у фарцовщиков, потому что в магазинах их просто не было. И вот прихожу я в ОКБ БН в своей прекрасной обновке, и в тот же день после обеда к нам приезжает съёмочная группа – искать лучшие виды для документального фильма про наше КБ. Сержант Рахимович отправил меня с кинооператором на территорию предприятия.

Я шёл по дорожке мимо здания цеха и неожиданно рухнул на асфальт. После дождя засохшая корка земли на нём скрывала под собой жидкую субстанцию. По инерции я проехался по асфальту как по наждачной бумаге. Джинсы (по тогдашней моде) казались полностью испорченными. В наше время они бы стали хитом сезона. Как бы там ни было, но именно так «погиб» мой первый гонорар за карикатуры.

В 1990-м году я получил свой первый приз в Бельгии, целых $1,5 тысячи. По тем временам громадные деньги. Тогда и понял, что карикатура – это не только и не просто развлечение. В тот же год я получил денежный приз ещё и в Польше. И с тех пор карусель моего увлечения крутилась уже всё быстрее и веселее. В 1994-го года я начал работать в газете «Коммерсант» одним из трёх карикатуристов. Главным был Андрей Бильжо, другой автор – знаменитейший Сергей Тюнин! Когда я был ребёнком, именно его карикатуры (и ещё нескольких других авторов) завораживали меня. Начиная с седьмого класса я уже серьёзно «заболел» карикатурой, в особенности благодаря Сергею Петровичу! Трудно было представить в детстве, что когда-нибудь мы будем работать вместе. Хоть это и продлилось недолго, но даже те полтора года в «Коммерсанте» я уже не забуду.

Насчёт того, учился ли я рисовать где-нибудь? Нет! Я обычный самоучка. Просто любил рисовать с детства. Вот и все мои рисовальные университеты. Сначала просто перерисовывал картинки и фотографии, а потом и сам стал что-то придумывать. До сих пор считаю, что в графике уступаю многим авторам, но зато имелась в наличии другая способность. Я могу генерировать идеи карикатур. И это частенько позволяет мне забывать про комплексы и работать без оглядки на своё изобразительное несовершенство.

Несколько лет назад я узнал одну историю, которая оказалась шоковой для меня. Это история одного иранского юноши, который нашёл меня в соцсетях. Он написал мне, что успешно защитил свой диплом в художественном училище, разбирая идеи моих карикатур. И такое было. Я в разные годы получил несколько призов в Тегеране. А в 2011 году стал там членом жюри Международного конкурса и близко познакомился с директором Музея Карикатуры. Заочно мы с ним дружили уже давно.

– Важен ли для карикатуриста собственный стиль? И что нужно делать, чтобы твой индивидуальный почерк стал узнаваемым?

– Конечно, свой стиль – весьма ценное качество. Когда твои работы невозможно спутать ни с чьими другими, их узнают с первого взгляда. Но и тут я иду своим путём, хотя понимаю, что без единого стиля не так просто строить серьёзную карьеру карикатуриста. У меня есть странная особенность – я не люблю повторять старые работы, потому что для меня важен первый импульс при создании работы. А второй раз уже становится скучно, почему-то не получается копия. И я не могу использовать одних и тех же персонажей в своём творчестве. Всё время меняю свои приёмы. Меня за это часто ругают, но это же всегда праздник, если удаётся сделать что-то в новом стиле. Свой стиль – это облегчение работы в каком-то смысле. Ты клонируешь одного и того же героя, помещая его в разные ситуационные поля. Набиваешь руку и уже не думаешь, КАК изобразить его. Всё доведено до автоматизма. Но… это не моё. А как же муХи творчества?

– Чем работаете? Карандаш? Масляные краски, гуашь? Используете ли фотошоп, или какие-то другие компьютерные программы?

– Раньше я рисовал просто тушью на открыточных форматах для газет. Затем перешёл на А4 и А3 форматы. В последние годы пытаюсь делать ещё более крупные рисунки. Но то, что хорошо для маленьких форматов, в крупном виде часто выглядит нелепо. Поэтому приходится придумывать способы ухода от старых стилей. Не скажу, что уже добился очень впечатляющих результатов, но какие мои годы?! (Улыбаюсь, потому что в следующем году мне стукнет шестьдесят лет). В своих рисунках пользуюсь всем, что попадается в руки – уголь, акварель, акрил, иногда масло. Для газетной и журнальной карикатуры часто использую фотошоп!

– Решение уйти со стабильного насиженного места в мутные воды творчества далось с трудом? Вообще, это было стечение обстоятельств или обдуманное решение?

– Насчёт «мутных» вод творчества не соглашусь. Это великое счастье заниматься любимым делом, хотя оно, конечно же, не приносит стабильного дохода. То густо, то пусто. А у кого из творцов не так? Мы же не офисные работники. Кончился месяц – получи зарплату. Неееет, тут так – что заработал, то и полопал! Но ради жизненного предназначения (тут улыбаюсь, слишком пафосно!) можно чем-то и пожертвовать… Конечно семья не всегда соглашается с моей доктриной, но пока мои бастионы держатся, а на горизонте уже и пенсия забрезжила. Конечно, она не бог весть какая большая будет, но это уже хоть какой-то кусочек стабильности.

– Расскажите о фестивале карикатуры, который Вы проводите в Лимасоле. Насколько сложно такой фестиваль организовать?

– Да, было время, когда я проводил конкурсы карикатуры на Кипре. Всего их было три. Организация такого фестиваля всегда упирается в наличие спонсора. В одиночку такое мероприятие могут осилить только богатые меценаты, настоящие любители карикатуры. В поисках спонсора я всегда оказываюсь слабым звеном. Организаторские способности – не мой конёк. При наличии заинтересованного лица с необходимыми средствами, я бы смог провести грандиозное мероприятие на острове. Наш жаркий климат и чистейшее море позволили бы сделать отличное мероприятие. Но где найти щедрого спонсора? Это главный вопрос. В настоящее время я являюсь членом кипрской ассоциации карикатуристов «ГЕЛА» (греческое слово «гелиографос» – это карикатурист). Но, к сожалению, эта организация не часто балует местное население выставками карикатуры. Прежний мэр Лимасола, мой хороший друг, г-н Андреас Христу, часто помогал нам устраивать выставки, а однажды даже и поездку с культурной миссией в Санкт-Петербург. Случилось это в апреле 2014-го года. Но в прошлом году он проиграл выборы, а новый мэр не является моим другом. Культурная жизнь сильно поблекла при новом главе города.

– Игорь, Вам, как художнику, интересна только карикатура? Пробовали писать в другом жанре, – скажем, пейзаж, портрет, натюрморт?

– Конечно, в мечтах я хотел бы рисовать ещё что-то другое, но сильно распыляться – не очень правильно. Во-первых, школы не хватает, а во-вторых, наверное, это не моя земная миссия.

– Ваши дети уже определились по жизни. Какой бы судьбы Вы хотели пожелать своим внукам?

– Дети мои давно выросли. Сын работает менеджером по логистике, закончив МИРЭА. Дочка освоила профессию телеоператора. Сейчас она пока воспитывает маленьких дочек, наших изумительных внучек – Геру и Киру! Но до того, как созреть для материнства, она успешно работала во многих крупных российских и международных телепроектах. И это несмотря на то, что для девушки профессия телеоператора довольна экзотична.

Не знаю, кем захотят стать внучки. Желаю им счастья и здоровья. Надеюсь, что они не вырастут пустышками. Средняя наша внучка, Кира (4 года), очень сообразительная. Иногда на вопрос о том, как она додумалась до какой-нибудь оригинальной мысли, гордо отвечает: «Потому что я умная». А так ли это? Покажет время.

Владимир Пимонов