Галина ТАЛАНОВА | Стены из картона

Стены из картона

Конец жары.
Под дверью плачет осень.
Ещё денёк —
И встанут холода.
Средь серого ватина в небе просинь,
Как в проруби  с хрусталиками льда.
Под веками круги из  серых тучек
У сентября —
Слезлив, как старичок,
Что на щеке поймал ладонь, как лучик.
И думает:
«Ну, сколько дней ещё
До той зимы,
Откуда нет возврата,
Где станешь камнем,
Вросшим в мёрзлый грунт,
И почему  утрату за утратой,
Как придорожный чувствуешь валун?»

* * *
Вот и всё.
Не будет больше встреч
И любви свободной, не опасной.
Как хотелось мне её беречь.
А теперь, глаза закрыв, на красный.
Вспышка света,
Боль и темнота.
И в свеченье уплываешь снова.
Горло скрутит спазм и немота.
Улетаешь от земного крова.
Ну и пусть…
Пусть скрежет тормозов
У других,
А ты летишь с откоса,
Первородный, дикий слышишь зов
И не помнишь трезвого вопроса.

* * *
И крик в душе
С отчаяньем и лаской, —
Он не даёт забыться и уснуть.
И эта жизнь  с приросшей к коже маской,
Мешающей грудь  воздухом надуть,
Что пропитался горечью полыни, —
Он сладок, как запретная любовь,
Что  уместилась в сердца половине
И алкоголем будоражит кровь.
Запретная?
А было так недавно  —
Одно дыханье ветра на двоих
И птичий свист в распахнутые ставни,
Что шелест листьев заплетает в стих…

* * *
А лето всё длится и длится,
Хоть жухлою стала трава.
Неверная синяя птица
По-своему, видно, права…
На речке утиные стаи…
И зеленью плещет вода.
На пляже бетонные сваи
Тяжёлые, словно года,
Что были, прошли, пролетели,
Оставили звёздную пыль,
В ночах соловьиные трели
И жёлтый пушистый ковыль,
Полынную горечь утраты,
Букеты сиреневых роз,
Любовные грёзы, сонаты,
На осень дождливый прогноз.
Ах, лето!
Ты было ли вовсе?..
Я в заводи мутной плыву
И вижу траву на погосте,
Что рвётся меж плит в синеву.
Наверно, и мне уже скоро
Отчалить к родным, в никуда…
Любовь, как лопух у забора,
Что выполоть стоит труда…

* * *
Волос не гладишь шёлк.
И перестал звучать
Твой голос в чёрном глянце телефона.
А я кричу вослед.
Но есть ли в этом толк?
Хоть стены нынче строят из картона.
И пальчиком толкни —
Подвинется стена.
Но не могу руки поднять от острой боли.
Теперь навек одна.
И на воде круги
Я рассекаю вплавь
Не брасом и не кролем.
Всё слышишь, но молчишь.
И солнце,
Как магнит, притягивает тучи.
И на реке стоит,
Как на погосте, тишь.
И хочется сбежать
И прыгнуть в омут с кручи.

* * *
Вот и август.
В соломинку воздух цежу.
Догорает закат над рекою багряный.
Я вплотную уже подошла к рубежу,
За которым не строятся дальние планы.
Отпылала любовь.
Головешки чадят…
Только едкий дымок лишь слезу вышибает.
И сочится из раны по капельке кровь.
И река — как вода, что по сказкам «живая».
Только время расплаты дрожит за спиной.
И топор занесён, дожидаясь набата.
Затянуло глаза от жары пеленой.
И сопрела в ушах комковатая вата.
Я уже ухожу.
Но пока не назначен мне срок.
И потери гуськом за потерей, как птицы.
И осталось так мало счастливых дорог,
Что уже не боюсь
Тьмы, что склеит ресницы.

* * *
Вот и лета последние дни,
Хоть ещё на конец не похоже.
И давно нет любимой родни,
И всё реже их тени тревожат.
Снова ветер поднялся с утра –
И скрипят вековые деревья.
Над горой хлещет дождь из ведра.
Дача хлопает горестно дверью.
Но пока та гроза далеко.
Лишь, как выстрелы, грома раскаты.
Полюбила тебя так легко
Той любовью другою, чем брата.
Заливаясь, звенят комары,
Словно лето лишь в самом начале
И готовит тебе все дары
И любовь, что без тени печали.
Машет осень пустым рукавом,
Словно пугало, что у забора
Сада, полного сладким добром.
Только всё опадёт это скоро.
Вот и жизнь остаётся пуста.
Надувается ветром, как парус.
Палки, сбитые в форме креста.
Одинокая ветхая старость.

* * *
Доцветает репейник,
Колючки ощерив…
И ромашка кидает в траву лепестки.
И к ногам нежно ластится розовый клевер.
И сжимается сердце от странной тоски…
Ну и год…
И опять с комом в горле узнала,
Что ковид в темноту трёх знакомых унёс,
И волна голубая легла покрывалом,
Прямо в губы целуя,
Взахлёб и взасос.
Им вернуться назад не хватило дыханья…
Отчего, не простившись, шагнули в проём?
И услышат ли нас,
Оказавшись за гранью,
За которую мы непременно придём?
Ты вернулся, мой милый,
Ты выплыл, хоть с кляпом…
Тянешь воздух сухой,
Что по-прежнему густ.
Только долгий заплыв,
Показавшийся знаком,
Перепутал клубок
Из нахлынувших чувств.

* * *
Душа нашла родную половинку.
И столько лет с собой была в ладу.
И розовую видела картинку
В лучах заката в яблочном саду.
И даже старость больше не пугала.
Душа от счастья прыгала, как мяч.
Скользили губы, будто опахала,
Стирая с щёк следы от неудач.
И кроны становились всё прозрачней.
И дождь грибной лишь сеял по косой.
И тот бурьян,
Могучий и невзрачный,
Светился весь, украшенный росой.
Но снова вдруг вмиг всё перевернулось,
Как будто бы песочные часы.
И я в саду запущенном очнулась
И больше не увидела красы.

* * *
Жизнь моя,
В тишине начинаю
С тобою прощанье,
Хоть всё так же у речки сижу у реки.
Я поверила слишком в твои обещанья,
Что крылатою буду —
И с лёгкой руки.
Я поверила быстро, наивно и слепо.
Только шар покатился уже на закат…
И размяк в кулачке пластилиновый слепок.
Образ счастья лепила почти наугад.
Ничего не сбылось…
И любовь испарилась,
Словно облачко в знойную долгую сушь.
Хоть звенели монетки,
Что дали на милость…
Только суженый мой
Стал другой даме муж.
Ничего не сбылось.
Сирота сиротою.
Я всё слушаю в доме за стенкой шаги.
То лишь мыши шуршат
За трухлявой стеною.
На воде и на сердце – от камня круги…

* * *
За окном опять дрожит на листьях влага,
Что не смогли сдержать, набухнув, небеса.
И без галош ни сделаешь ни  шага,
Когда дождей накрыла полоса.
И сразу будто окунулась в осень,
Хотя ещё весь август впереди.
Гляжу на слёзы на ресницах сосен
И никуда не хочется идти.
Опять одна.
Прощанье начинаю
С рекой,
Что занавешена дождём,
Под плач младенца, под надрывы лая,
Что далеко разносит водоём.
Хрустят кусты узлами сухожилий,
И выстрел ветки гулок под ногой.
И вороны над садом закружили.
И жизни нет, наверное, другой.

* * *
Звезда остыла:
Камешек в руке. —
В горсти сжимала бережно, пугливо…
От всех держала в тайне, на замке
И думала, что буду я счастливой,
Пускай под осень,
Коли звездопад
Мне в августе обжёг
Дыханьем губы.
И замер в лунном свете старый сад.
И заиграли фавны звонко в трубы,
Призывно,
Обещая, что Эдем —
Он будет здесь,
А не в загробной жизни.
И стал ты, милый, в моей жизни всем,
Но был, как ветер в сентябре, капризный:
То бабье лето,
То вновь холода,
И жизнь цвела из пёстрых лоскуточков…
Казалось, что со мною навсегда
Останешься,
Не только звёздной ночью.
Зачем ноябрь сковал дыханье льдом?
Ты уплывал, как самолёт по небу…
И серебристым таял ты пятном,
И снежный след,
Как от лыжни, шёл следом…
Он расширялся
Вьюжной полосой,
Что млечный путь позёмкой прикрывала.
И дождь дотошный
Сеял по косой.
И света доставалось мне так мало.
…Держу комету горестно в горсти,
Обугленную,
Камешком шершавым.
Шепчу: «Любимый,
Ты за то прости,
Что вставить не смогла тот свет в оправу».

* * *
И радуга после грозы
Растаяла заревом света.
И высохли капли росы
Под розовым краем рассвета.
И в ласковом лете одна
Я мяту средь трав собираю. —
Как будто сумеет она
Снять боль, обложившую в мае.
Не слышала даже «Прости,
Что осень уже неизбежна».
…Лишь воздух духмяный в горсти
Сжимаю по-прежнему нежно.

* * *
И скоро август станет на пороге.
Пока же дни, как солнцем налились.
Мне кажется:
Ромашки у дороги
И те рванули в голубую высь.
День бархатный,
Как кожа абрикоса.
И пчёлы собирают все нектар.
Но не уйти от жгущего вопроса:
Зачем был в руки дан нелепый дар?
Зачем слова нанизывать на нитки,
Как бусы собирать из желудей?
Стихи хранить, как золотые слитки,
Что извлекла из шелеста дождей?
Зачем всё то,
Коль милый не услышал
И притулился к женщине земной,
Что знает точно:
Если дождь по крыше,
То сад не поливают в выходной.

* * *
И смотана в клубок последняя причуда.
И мне лишь ткать холсты
Из серых будних дней.
Мой милый, всё равно тебя я не забуду,
Пока не уплыву в то царствие теней…
Останутся стихи
В разреженном пространстве…
Июльский воздух чист.
И в голове светло.
Тебя не упрекну в глухом непостоянстве
И в том, что улетал
В края,
Где вновь тепло,
Где можно вить гнездо,
От вьюг не закрываясь,
И вспоминать ту жизнь из северных широт,
И в путь к весне домой
Уже не собираясь
И думая о том,
Что в скалах лучше грот.
Я проживу и так,
Без соловьиных трелей,
Что разбудили сердце,
Открытое для грёз,
Уставшее от сумерек
И затяжных метелей. —
Не разорвалось б только
От молний бурных гроз.

* * *
И я уже забыла эти дни,
Когда паришь, от счастья обмирая.
Теперь живу в такой густой тени,
И ничего совсем не вырубаю…
Пускай всё так.
Пусть сумрачно в душе.
И под ногами шишки и опока.
Коль кувыркнулась вниз на вираже
В крапиву, где заросшая дорога,
Где от любви краснеет тот ожог
И волдыри расчёсываю рьяно.
Но льётся свет волшебный между строк,
Как будто речка утром из тумана.
И пусть мираж —
Те горы за рекой…
Я всё равно хочу на них забраться:
Мне в тех снегах мерещится покой.
И жаль, что нам уже не глупых двадцать.
Июль так щедр на солнечные дни.
Я отхожу от боли постепенно.
Но для чего-то прячусь я в тени
И думаю о близких сокровенно.
Давно ушли,
Пора уж отпустить…
Но снова здесь тенями обступают.
И тянут паутинки нежной нить,
Что жизнь моя,
Всё ближе, ближе к краю…
Я, кажется, уже и не боюсь
Глядеть на дно с высокого обрыва.
Как будто в небе открывают шлюз
И лестницу спускают торопливо.
Лишь шаг шагнуть —
Потянут в небеса,
Где облака, похожие на льдины.
Но слышу здесь я птичьи голоса,
И свой вплету, не песней лебединой.

* * *
Квадрат окна,
Облитый лунным светом,
Полоска света спит на потолке.
И так тепло,
Что чуть прикрылась пледом,
Хотя лежу на самом сквозняке…
Но душно…
Боль никак не отступает,
Что на плече твоём другая спит
И потихоньку к дому привыкает,
Что так тянул,
Как гвоздики, магнит.
Теперь сбылось.
И рядом муж под боком.
И свет от фар гуляет по стене…
И позабыл ты думать о высоком,
Катаясь на прибрежной той волне,
Что бог придумал,
Чтобы не бояться
Скелета чёрных веток за окном…
Теперь играешь в мальчика-паяца,
Уткнувшись в юбку чуть горячим лбом.
А я смотрю на этот ломоть света,
Что, в лёгкие вдыхая ветерок,
Качается до самого рассвета…
И лунный свет всё льётся между строк…
Он так тебя однажды растревожил…
И оттого нелепа эта ночь,
Где нет любви,
Что жаждешь аж до дрожи.
Но гонишь мысли грешные все прочь…

* * *
Когда пришло
И встало время боли,
Обняв меня ладошками за грудь,
Что жизнь прошла —
И перешла я поле…
До края доберусь уж как-нибудь,
Я поняла,
Как я тебя любила.
И не хочу идти до края врозь…
Тебя оплачу, будто у могилы…
Но ты живой,
И брак твой — в горле кость…
Не только мне… —
Твой рот забило кляпом,
Мой певчий дрозд…
Любовь всегда права:
И даже перед бездной
С липким страхом
Она вернёт погибшие слова.

* * *
Мне спускаются пчёлы на руки.
И по веку ползёт муравей.
Я грущу от нелепой разлуки,
И в объятья ныряю теней.
Наливаются алой окраской
Три комарика, сев на плечо.
Мошки трогают нежною лаской.
Время тихо меж пальцев течёт.
И к плечам присосались украдкой
Два слепня:
Тянут в трубочку кровь.
День погожий грущу над тетрадкой
И кропаю стихи про любовь.
Я-то думала:
Всё отгорело,
Буду только о смерти писать,
Как стареет и горбится тело,
Как стрельнула вдруг спинкой кровать
От последнего вздоха земного,
О луче, что в застывших зрачках,
О замшелости, ветхости, крова
И о трепете крыльев в сачках…

* * *
Мой милый, золотой,
Ну, не молчи.
Пошли поклон
И поцелуй хоть в щёку.
Звенят от дома нашего ключи…
Но мне лишь в снах теперь не одиноко.
Дверь покосилась.
Поржавел замок.
Ключ к сердцу подберу —
И испугаюсь,
Как будто вор,
Вернулась в свой чертог.
И кажется,
Что странной блажью маюсь.
Послать к шутам,
Проклясть, не вспоминать…
И из папье-маше
Приклеить крепко маску.
До старости баюкает пусть мать
И на ночь пусть рассказывает сказку…
Ребёнок мой
И сказочник в душе,
Ты не плечо седеющего мужа.
Но в сказочном зеркальном витраже
Свет солнечный,
Который мне так нужен.
Он пустит зайчик солнечный в кровать,
Зажжёт цветок,
Что в вазе увядает. —
И лепестки начнёт тот расправлять,
Как от воды, в кой сила та святая.

* * *
Ничего не осталось для счастья.
С болью в сердце сидеть у реки.
Все воздушные замки на части
Разлетелись —
И с лёгкой руки…
Как же тихо!
Скользит водомерка
И не тонет в глубокой воде.
Жизнь мелькнула, как рыжая белка
По заросшей травой борозде.
В горле ком
Я катаю упрямо…
Вдруг да вытолкну с новым стихом?
И глядит из-за облака мама,
Машет белым, ажурным платком.
Я возьму белый камешек кинуть,
Чтоб круги побежали опять. —
Но опока рассыплется глиной,
Как песочек, на водную гладь.
Значит, время приходит смиренья
И для камня ослабла рука.
Только в памяти нежить мгновенья
И качать, как река, облака.

* * *
Но всё в строку:
И комариный зуд,
От блика на воде
Слепые крошки света.
Мой зайчик солнечный,
Мой розовый лоскут,
Окрашенный как кровью бересклета.
Мне всё в строку:
Измена и любовь,
Смерть близких
И уход одной по склону;
Твоя дугой нахмуренная бровь,
И твой кивок,
Что ниже мне поклона;
И радуга,
Что встала над водой
Не от грозы, —
От брызг, что от фонтана.
Всё зарастёт кровавой лебедой.
И розовую кожей станет рана.
Всё зарастёт,
Останется рубец:
Шершавый шрам
На долгие мне годы…
И даже тот,
Что так страшит, конец,
Не принесёт от строк моих свободы…

* * *
Бежать за ветром,
Что сломал цветок,
Любимый запах унеся с собою?
Лететь за ним,
Как сорванный листок?
…А боль под вечер — как волна прибоя,
Сильнее всё,—
Уже и в рост не встать,
Чтоб выбраться —
Быть брошенной на камни.
К утру вернётся голубая гладь…
И лучик солнца,
Прыгнувший в щель ставни
На веки, что всё жмурятся со сна…
Луч, как ладонь у милого, так тёпел…
И кажется, что впереди весна
И тот цветок пустил побег средь вётел.

* * *
Ну, вот и дождь,
Слизавший всю жару…
И сразу стало муторно и сыро.
И одиноко в стареньком дому.
И не спасает от печали лира.
И я с тобой продолжу говорить,
Хотя исчез, ничуть не сожалея,
Не захотев гнездо со мною свить,
Но и другой нисколько не болея.
…И кажется,
Я нынче на прямой,
Что к финишу идёт и не петляет…
И боль в груди —
Как будто бы хурмой
Неспелой всё свело в капризном мае.
Как всё цвело!
Как в пене — все сады,
Что море с гребней волн
На пирс кидало.
Но все опали белые цветы,
Их лепестки легли, как покрывало,
На сочную, ажурную траву,
Как будто иней,
Выпавший под утро…
Я без тебя как будто не живу,
Хотя смотрю на всё житейски мудро…
Нет ни плода от пенных тех цветов…
Всё лопнуло, осело серой пылью…
Ветшает мой сиротский дачный кров.
И, как рюкзак, к спине прижаты крылья.

* * *
Ну, вот и всё.
Конец любви и дней,
Когда стрекозьи крылья расправляла
Средь света и играющих теней,
Где как во сне, над городом летала.
Я всё ж не стрекоза,
А муравей,
Что по травинке пробирался к небу,
Хоть голубых, обманчивых кровей:
В цепочку не выстраивался слепо,
Чтоб строить муравейник для житья,
Хвоинки поржавевшие таская
И ниточки истлевшего тряпья,
Да отойти стараясь прочь от края.
Я нынче снова плачу на краю.
И ветер гнёт травинку беспощадно.
Но за закатом вижу вновь зарю,
А холодок имеет привкус мятный…

* * *
Серебристый жемчуг средь камней
Снова память выбросит волнами.
И с годами чувства всё сильней.
И накрыло с головой цунами…
Собираю жемчуг я на дне,
Где стояла мутная водица.
Кто же знал, что столько в глубине
Жемчуга средь тины затаится?
Осторожно тину я сниму
И промою чистою водою,
Чтоб нанизать после на струну,
Что звучала музыкой прибоя.
Бусы вокруг шеи обернуть —
В два ряда ложится ожерелье.
Но блестит, как капельками, ртуть,
Будто свет, что ковриком под дверью.
Дверь закрыта…
Можно постучать…
Но откроют ль новые засовы?
В паспорте лиловая печать.
И звенят монистами оковы.

* * *
Скачу я птицей,
Что с одни крылом.
И зерна света клювом собираю.
И говорю всё время об одном.
Как тело в ночь любви,
Душа совсем нагая.
Я разучилась жить…
Мне только б вспоминать,
Как мы с тобой вдвоём
Парили над планетой.
Расписанный узором из льдинок окоём,
Как будто зимний лес,
Облит лиловым светом.
С него и началось…
С мигания огней…
И сердце заходилось
В предчувствии полёта.
И на стене игра
Раскованных теней…
И время,
Что совсем уже не знало счёта…
Где это всё теперь?
Волшебный фейерверк…
И млечный путь из звёзд
На потолке мерцавший…
И в вазочке букет
Из синих странных роз…
Большой уютный дом,
Так общим и не ставший.

* * *
Скрежещет маховик вращающихся дней.
И без тебя, мой свет, я прокрутила лето.
Но корни ты пустил, настырно, как пырей.
И я опять не сплю до алого рассвета.
И память всё полю от цепких корешков,
Что через пару дней опять заглушат всходы
Взлелеянной любви,
Что с парочку вершков.
…И тают, словно иней на солнце,
Наши годы.
Окошко отворю.
До вишни дотянусь…
И оторву губами тугую ягод сладость.
Сожмёт тисками сердце,
В капкан захлопнет грусть.
И проглочу я с косточкой ту вишенку –
Не в радость.
И лягу почивать…
И буду видеть сны,
Что ярче будут бреда последнего ухода,
Где лучик солнца рыжий,
Продлив иглу сосны,
Исколет душу милой, качаясь небосводом.

* * *
Ступай к другой,
К другому я уйду,
Тебя оплакав, будто у могилы.
Пляши все дни под бодрую дуду
И улыбайся утром через силу.
Я в снах к тебе продолжу приходить.
Не отпущу,
Ты не надейся даже.
Узлами так запутана вся нить
Из тонкой, будто волос гладкий, пряжи:
Не разорвать
И не смотать в клубок,
Не сохранив все узелки
И петли.
И сердце рвёт прощальный твой кивок, —
Так расставанье хочется замедлить.
…На солнце в полдень наползла луна,
Свеченьем легкомысленно играя. —
И в поисках слепящего пятна
Лунатиком бреду впотьмах по краю.
Ты разбуди!
Окликни! —
Оглянусь:
Сорвёмся вместе в гибельном полёте…
…Но шелест крыльев оборвёт всю грусть —
И ввысь рванём на соловьиной ноте.

* * *
Я, словно старый ствол в болячках,
Сухие ветки скину на межу.
Я перестала быть влюблённую гордячкой.
И глупой чайкой над кормой, кружу, —
Ловящей корм,
Что кинули в забаве, —
Вокруг тебя.
И длю, и длю полёт…
И думаю о том,
Что всё же вправе
Сбить с курса сиплым криком бравый флот.
Крылом махнуть по рубке капитана —
И камнем рухнуть,
Чтобы взмыть опять.
Нам расставаться, милый, слишком рано,
Хоть на мираж курс трудно поменять.

* * *
Там в небесах мелеют реки
И сходят с гор к ручьям снега.
Зажмурю под лучами веки,
Чтоб скрылась радуги дуга:
Она зовёт своим сияньем
Вступить на мостик средь аллей
Под тополиное качанье,
Что пух разносит, —
Словно клей,
Залепит рот, глаза и уши,
Начнёт так нежно щекотать,
Как будто близких моих души
Меня спешат к себе позвать.

* * *
Только ты стоишь перед глазами.
Я тебя люблю который год.
Думала о будущем часами.
И к тебе прорыла тёмный ход.
Тот туннель остался не достроен:
На другом конце закончил ты копать,
И хотя был час ещё не ровен…
А была тебе во всём под стать.
Полетели б вместе над землёю.
Стало б мелким всё с той высоты:
Город, словно лист с насевшей тлёю,
И антенны будто бы кресты.
За руки бы взявшись мы летали,
Словно дети, строясь в «ручеёк».
И не нужно видеть все детали,
Коль как звёзды — каждый огонёк.

* * *
Я вижу дождь,
Летящий на ветру,
Хотя ещё июльская погода.
И мушки мельтешат
В глазу в жару.
И кажется,
Лишь шаг —
И от любви свобода.
Так плотен воздух стал.
И всё плывёт вокруг…
И небо над рекой,
И в жёлтом крапе берег,
И крутится волчком
Заросший мятой луг.
И звук надсадный с дач
Подростковых истерик.
Такой нелепый дар:
Стихи слагать из строф,
Из непролитых слёз,
Комком стоящих в глотке.
И будто бы рыбак,
Что вытянул улов,
Я радуюсь любой,
Пусть даже грустной нотке.
Лишь только б не уйти,
Туда за окоём…
Я здесь ещё грозой
Пока не надышалась.
Пока ещё живу,
Но только с каждым днём
К ветшающим домам
Пронзительнее жалость.

* * *
Я выдохнула воздух,
Что полынью
Весь пропитался в августовском дне.
В лицо мне небо так плеснуло синью,
Что словно захлебнулась я в волне.
Как после поцелуя, воздух сладок,
Хотя горчит разлукой и бедой.
Как век любви и человека краток!
А тропы зарастают лебедой…
Блаженный вкус,
Последняя истома…
И в горле уж клокочет тихий плач
При виде заколоченного дома
И запертых на зиму летних дач.
Метла дождей проходит над горою…
Ещё чуть-чуть — и долетит гроза.
По дереву с замшелою корою
Ползёт смола, как по щеке слеза.
Ещё чуть-чуть.
Осина сбросит листья.
Последние потери впереди.
Пока горчат рябиновые кисти —
И их вкушать не думай, погоди…
И лишь в тот день,
Как под ногою травы
Стеклярусом весёлым зазвенят
И на воде начнутся ледоставы
Ты обрати на них потухший взгляд.
Любовь была.
Она не отгорела.
Она всё тлеет.
Уголёк так жжёт.
Но только ветру нету больше дела
Взметнуть пожар до облачных высот.

БОЛЕЗНЬ
Закутаться в немую тишину,
Как в ватное большое одеяло.
Готовиться к спасительному сну.
Скруглять углы,
Как мудрое лекало.
Болезнь баюкать.
Милых вспоминать
Забредших в сердце
В отцветавшем мае.
Как самолёт-ковёр парит кровать.
И я лечу, как в детстве, в птичьей стае…
Болеть не страшно.
Больно вспоминать.
О будущем подумать вовсе страшно.
Но одеяло греет, словно мать.
И хочется вернуться в день вчерашний.
Следы стирает мягко снегопад.
Метель, и завалило снегом окна.
В одеждах белых потерялся сад.
Жизнь полиняла, выцвела, поблёкла.
И только там,
Средь памяти моей,
Я слышу птичье пенье за окошком.
И вижу сонм истоптанных теней,
Усыпавших судьбы моей дорожку.

* * *
Любовь ушла,
Оставив вспышку света,
Как будто от бенгальского огня,
Как огонёк в ночи от сигареты…
И день теперь не отличишь от дня.
Как палочка в руке,
Что прогорела, —
Не пробежит уже по ней огонь.
Но помнит сердце и живое тело
Ласкающую, нежную ладонь.
Не оттого ль мигание диодов
В ночи среди колючих хвойных игл
Волнует так,
Хоть будто в омут годы?
И в омуте всё шире звёздный блик…

* * *
Не провожаю високосный год.
И не встречаю Новый год с надеждой…
Как будто вдруг окончился завод.
Смотрю на город,
В белых он одеждах.—
Невесты цвет и платьев выпускных,
Халатов белых у врачей в больницах,
Листочков чистых в книжках записных
И инея на маминых ресницах
В тот март, когда зажмурила глаза
И перестала ограждать от мира.
И я в себе ловила голоса,
Как звуки приглушённого эфира.
И снег ложится на её виски
И заносил года, что за плечами…
И лишь стихи — спасенье от тоски,
Что мучает беззвёздными ночами.

* * *
Новый год, как будто бы весна.
Под ногами голубые лужи.
В серебристых шишечках сосна,
Как маяк, мигающий на суше.
И плыву я мимо вдоль аллей,
Где в подсветке ёлки серебрятся.
И огни — на сердце мне елей.
Чувствую себя,
Как будто в двадцать…
Будто жизнь, как сказка, впереди,
И любовь — за синими огнями.
Замков ледяных —
Хоть пруд пруди.
Только знаю, этот свет обманет.
Только знаю,
Догорит звезда,
И на землю рухнет птицей камень.
Но огни умножила вода…
И весенний ветер так дурманит,
Что почти что верю в чудеса,
Что стоишь и ждёшь за поворотом,
Что ушёл всего на полчаса,
Счастье разыграем как по нотам…

* * *
Опять ручьи.
И оттепель пришла
Тревожить успокоенное сердце.
И снег летит, как от костра зола.
И от себя куда же сможешь деться?
Я всё сама, никто не бережёт,
Верблюжьим согреваюсь одеялом.
А в голосе твоём всё крепче лёд.
И задыхаюсь, словно под обвалом.
Как выбраться из этой длиной тьмы
Безлюбья, эпидемии и боли,
Что будто от желтеющей хурмы
Сжимает грудь, —
И хочется на волю,
Где пахнет снегом талым и дождём,
Где снова будто на разломе льдины?
Светает раньше нынче с каждым днём,
Но свет никак не сходится всё клином…

* * *
Какой-то праздник странный новогодний,
Где радость перемешана с тоской.
Смеёшься, хоть под маской, ты сегодня,
И так в душе не хочешь на покой,
На карантин,
Чтоб в четырёх жить стенах
И видеть мир с экранов голубых.
И стынет кровь в артериях и венах:
Как много умирает молодых…
Ничто вчера беду не предвещало,
Но запотело лёгкого стекло…
Казалось, что у жизни лишь начало,
И верилось, что сбыться б всё могло.
Глотаешь воздух пойманной в ночь рыбой,
Что бросили в сердцах на жёлтый лёд.
И забываешь детские обиды,
Прочь гонишь мысль,
Что вот он твой черёд…
Ведь два рывка до проруби,
Где можно
Опять свои расплавить плавники,
В ней звёзды свет качают осторожно
И от тебя останутся круги…

Галина Таланова

В качестве иллюстрации — работа Инны Кержнер. Букет из морских ракушек.