«Новый Континент» Американский литературно-художественный альманах на русском языке
Многим из нас постоянно кажется, что все эти истории интересные, которые великие и самые-самые замечательные писатели написали и которыми мы с детства зачитываемся, они сами и выдумали, а потому они, эти самые писатели, и гениальные. На самом деле, в жизни все эти истории случаются: и Анны Каренины, и Мартины Идены – просто мы, даже замечая их, проходим мимо, не придавая значения.
По правде говоря, сюжетов для литературы в жизни немного: Одиссея, Илиада да весь Шекспир – пожалуй, и всё. Так вот, про современных Ромео и Джульетту, которых я лично знал, и хотелось мне рассказать. Звали их Роман и Юлька, а потому и припомнился мне Шекспир. Хотя история этих героев иногда кажется мне и комичнее, и трагичнее, чем у Шекспира.
Знаю я Романа и Юлю уже лет тридцать, и жили мы с ними когда-то в соседних домах, а значит, в одном дворе, одного из микрорайонов города, забитого панельными девятиэтажками, с вонючими подъездами, в которых выломаны перила на лестничных пролётах и забиты мусоропроводы – нормальный стандартный советский «гарлем». Правда, дом моих героев был кооперативным, строились такие в советские времена, и были они чуть-чуть поухоженнее. Но ни слова не могу сказать про какие-либо хулиганистые компании из местной шпаны в нашем дворе – не было их у нас.
А была пятнадцатилетняя девочка Юля, которая ежедневно проходила мимо моих окон, а жил я на первом этаже. Проходила она, держа за руку своего одноклассника Романа, с которым дружила. Ну, и конечно, учитывая, что мне тогда было лет тридцать и в гормональном плане организм мой был полным совершенством, могу честно сказать, что Юля как женщина уже и в пятнадцать лет была объектом очень и очень привлекательным.
Ребята жили в соседнем доме в одном подъезде, а учились в одном классе. Родители их пусть и не дружили, но хорошо знали друг друга, и принадлежали они к одной, как теперь говорят, социальной группе: отец Юли был подполковником, а папа Романа директором довольно крупного оборонного завода. И он, и она были единственными детьми у родителей, и были, что вполне естественно, в меру избалованы: не мажоры, не золотая молодёжь, но цену себе знали.
Ребята были активными в общественной жизни, занимались спортом, была у них и своя компания из школьных друзей, и звали все мою парочку и в школе, и во дворе «женатиками». Летом с теннисными ракетками, зимой на каток с коньками, и всегда – за ручку. Он – рослый, с шапкой русых кудрявых волос, а она – миниатюрная, смешливая, ну прямо Джульетта Мазина из «Ночей Кабирии», и вся из себя. Эдакий пасторально-карикатурно-позитивный образец. Свадьба планировалась, но только после окончания института.
Как и раньше, так и сейчас изредка такие компании собираются на вечеринки у кого-нибудь дома – у кого-то родители уехали отдыхать, а кто-то просто разрешил детям провести такое мероприятие. Танцевали, смеялись, влюблялись когда-то под виниловую попсу, воющую с радиол, потом под магнитофонное рычание, а сейчас уже и не знаю подо что. Иногда мальчишки выпивали бутылку дешевого портвейна «Кавказ» или «Крымского», одну на троих, а то и на пятерых. И вот не помню, чтобы в наше время наши девочки выпивали. Да, как правило, целомудренными и простенькими были все эти вечеринки, потому и разрешались они родителями.
Только правила иногда рушатся. И на той вечеринке, про которую потом многие разное рассказывали, а больше отсебятину всякую несли, и выпито, видимо, было больше, чем достаточно. А с непривычки и глупость была совершена.
Роман стоял на кухне, когда кто-то из школьных товарищей, решив подшутить, подошел к нему с женскими трусиками и, сунув под нос, сказал: «Понюхай – как чудесно пахнут! Это Юлькины, иди – она тебя в спальне ждёт!»
Не был я свидетелем той сцены и не видел деталей. Только Роман выхватил эти трусики у товарища и пошел в спальню, где действительно сидела его Юля и болтала с подружкой.
Не знаю – кто в тот вечер выпил лишнего, кто хотел этой беды, а кто нет, кричала ли Юля на весь подъезд: «Не надо! Не хочу я так! Не делай этого!» Юля вернулась домой в тот вечер вся в слезах, вся истерзанная. Папа-подполковник за руку отвел свою дочку к врачу, а потом заставил написать заявление в милицию.
Арестовали Романа на следующий день. А Юлю от стыда и от глупых расспросов подальше отправили к бабушке в деревню.
Роман признался во всём, что написала Юля в своём заявлении. И получил он, как лицо пока ещё несовершеннолетнее, шесть лет колонии общего режима. На закрытом заседании суда, после объявления приговора, Юля в слезах кричала судье: «Не забирайте его от меня! Я люблю его!» «Я тебя тоже люблю, Юля!» – кричал ей в ответ Роман со скамьи подсудимых. В этот момент все уже знали, что Юля беременна. И Юлины папа с мамой знали, и родители Романа знали.
А дальше – рассказ про то, как всем участникам этой истории повезло.
Прошло много лет, и я потерял из виду Романа и Юлю. И вот как-то раз приехал я в гости к своему хорошему товарищу в коттеджный загородный поселок просто отдохнуть и погулять. Надо же – соседями моего товарища оказались Роман, Юля и их уже взрослая дочка Таня, и ещё двое пацанов лет десяти-двенадцати возились с велосипедом на этом соседнем участке. Своими шапками русых кудрявых волос мальчишки мне напомнили молодого Романа – не спутаешь! Я с ними со всеми довольно безразлично и почти холодно поздоровался, просто из вежливости – не были мы и раньше дружны, а теперь-то и подавно ничего нас не связывало. Хотя своему товарищу я рассказал ту тридцатилетней давности историю. И сидя на веранде и попивая пиво, мой товарищ поведал мне продолжение её.
Вот уж действительно – Шекспир!
Романа отправили в исправительную колонию в небольшой райцентр недалеко от города, от родителей, от Юли, где он в течение почти шести лет и шил рабочие голички из брезента.
В колонии с пониманием отнеслись к истории, произошедшей с Романом, и не подвергли его обычной обструкции или наказанию, положенному носителям этой позорной статьи УК, – решили, что во всем виноват подполковник.
Юля родила красивую и здоровую девочку, которую назвали Таней. А, когда через два года та стала что-то лопотать, дедушка со стороны Романа чуть не сошел с ума от радости и подарил Юле двухкомнатную квартиру. А потом даже стал оплачивать приходящую няню, чтобы полегче было Юле с девочкой управляться. А вот у папы-подполковника с дочерью отношения натянулись, и просвета не было видно.
Юля в душе винила отца за разрушенную судьбу Романа, хотя и понимала, что как отец он поступил правильно. Нет – он мог, конечно, взять свой наградной пистолет и пристрелить насильника, но…
Мобильных телефонов ещё не было, и писали мои герои письма друг другу, полные страсти и любви, – жаль, что мы их никогда не почитаем. А ещё Юля умудрилась съездить в колонию и там зарегистрировать брак с Романом. Всё это было сделано неуклюже, без минимальных поздравлений и официоза – расписались в каких-то бумажках на колченогой грязной тумбочке в коридоре. Зато теперь Роман был и мужем, и отцом, а Юля мужней женой, а не позорной матерью-одиночкой и заочницей уголовника. Так ведь и кололи глаза – «нагуляла!»
Роман тоже в колонии время не терял, не зря он в школе отличником был: закончив среднюю школу, он умудрился ещё в лагере и высшее образование получить. Пусть и непонятное – какой-то филиал Бостонского института менеджмента при Рижском университете. Благо папа за всё заплатил, а мозгами Рома и сам не был обделён.
И вот, отсидев отмеренное ему, Роман вышел на свободу. У ворот лагеря на такси встречала его Юля с дочкой. К этому времени подружиться и помириться успели все. Центром этой всеобщей любви была, конечно, девочка Таня.
Времена болтовни и перестройки кончились, и начиналась эпоха мутной воды. Отца Романа завертел большой бизнес так круто, что он, хлебнув, хоть и не своих, а чужих, но настоящих бандитских будней, поклялся сына в бизнес не пускать. А куда же его тогда продвигать? Конечно – в политику! Папа почему-то не понимал, что сын уже взрослый и сам сможет выбрать себе дорогу. Но с судимостью, да ещё с такой статьёй не то что в политику, а и дворником ни в одну административную структуру не возьмут. А если не в политику пробиваться, то уж надо в какие-то государственные службы, которые начали спешно и мощно строиться и укрепляться.
Выход один – судимость надо снимать.
Судимость можно снять единственным путем – Юля должна написать заявление, что она оклеветала Романа, и изнасилования не было. То есть сама Юля совершила преступление в виде заведомо ложного обвинения в совершении преступления Романом. И если у военных преступлений и преступлений против человечества срока давности нет, то у всяких других мелких прегрешений есть счастливый срок давности. И Юлю если и не посадят в тюрьму, то судимость у неё точно будет, если…
Срок давности за Юлин проступок, если такой и был (клевета на Романа), – шесть лет. Через год после выхода из лагеря после Юлиного заявления с Романа была снята судимость, и он прямиком направился работать помощником к какому-то невзрачному депутату городской думы, которому помог избираться его папа-бизнесмен. Конечно, Роман пошел работать помощником депутата с прицелом вскоре занять место начальника кадастровой палаты области.
И занял он это место. А потом и ещё какие-то места занимал.
Я не про то! Меня очень волнует вопрос: где и как Роман и Юля отмечали «серебряную свадьбу», и кого они приглашали в гости на неё? Не удалось спросить – постеснялся.
Олег Рябов
18. 2. 19