Антонина Попова | Нина, эх, Нина…

Об авторе

Россия, город Ростов-на-Дону Член СПР, публицист, член правления ростовского регионального отделения СПР. В 2018 году победитель российских конкурсов в номинации «Публицистика» «Ты сердца не жалей, поэт», «Скребовские чтения». Член клуба современной русской прозы «ЛитераК» (Москва).

Нина, эх, Нина…

Она проснулась от воркования голубя, от цокота его коготков по металлу отлива. «Странно, откуда голубь?» Постепенно в уши стали лезть и другие звуки: кто-то хлопал дверью, громко разговаривал, гремел посудой. «Откуда у меня дома столько людей? Что они здесь делают?» Она открыла глаза и увидела, что потолок как-то слишком высоко. «Интересно, пора вставать на работу, или можно ещё поваляться?»

Потянувшись за телефоном, чтобы посмотреть который час, она вдруг почувствовала, что кровать странно узкая, ладони неприятно коснулись металла… И она ВСЁ вспомнила!

И тут же пришла боль, которую до этого она почему-то не чувствовала, стало страшно поворачиваться, даже головой вертеть! И она молча, тихонько заплакала… Слезы лились ручьём, она не сдерживалась, чувствуя пронзительную жалость к себе и в то же время – огромное облегчение. Она жива! Хотя, до операции втайне надеялась, что не проснётся после наркоза и всё закончится тихо, спокойно…

«Если вы проснулись и у вас что-то болит, значит, вы живы». Эти слова всплыли в памяти, и стало вдруг весело, захотелось широко открыть глаза, громко со всеми поздороваться, чтоб ВСЕ знали, что она жива! Она отчётливо поняла, что нужна ещё здесь, на ЭТОМ непутёвом, нескладном, непонятном свете!

Много лет назад под наркозом ей привиделось, что она летит в космической капсуле на другую планету, капсула медленно касается поверхности, она выходит, её обступают местные жители. Все одеты в белое, красивое, гуляют по изумрудно-зелёным лугам. К ней подходят детки, берут за руки и ведут к огромному зданию, с высоченными колоннами. Она поднимается по мраморным ступеням. Перед ней – огромный зал, посреди которого в креслах с высокими спинками сидят трое. Они о чём-то говорят, не обращая внимания на её появление. Она стоит, ждёт. Чего ждёт? Наверное, они должны что-то сказать, дать какие-то распоряжения? Троица перестаёт совещаться, поворачивается к ней:

– Прилетела? Зачем? Тебе ещё рано.

Дети снова взяли её за руки и отвели обратно к капсуле. Она устроилась внутри, за ней закрыли люк… В то же мгновение она почувствовала сильные шлепки по щекам. Это реаниматолог хлестал наотмашь, приговаривая:

– Очнись, очнись же!

Лишь много лет спустя она стала догадываться, что с ней произошло. Именно поэтому и боялась наркоза.

– Талаянова! Кто Талаянова?!

«Кого-то зовут, – подумала она, – почему никто не отзывается?»

Медсестра подошла вплотную к кровати:

– Вы Талаянова?

Она смотрела на неё непонимающим взглядом, соображая, вспоминая: «А как её зовут? Должны ведь как-то…»

Мозг, видимо, ещё не совсем отошёл от наркоза, и поэтому с трудом улавливал смысл сказанного. А уж тем более, ещё не понял, что у его хозяйки должно быть имя, фамилия и другие опознавательные данные.

– Наверное, я, – ответила она, и подумала: «Фамилию знаю, теперь надо выяснить имя и всё остальное». Напрягать мозги, чтобы вспомнить что-то самостоятельно, не было никаких сил.

Да, фамилия нужна была. Хотя бы для того, чтобы идентифицировать лежащих рядом женщин. А то ведь можно и укол не по назначению поставить. Но вот имя… оно зачем? И как его выяснить? Вспомнить не удавалось.

Она нащупала на тумбочке телефон. Положила под подушку. Вдруг кто-нибудь позвонит, назовёт по имени. Но никто не звонил.

Потихоньку подкрался вечер. Время тянулось вроде бы медленно, но события, происходящие в палате одно за другим, скрадывали незаметно минуты, превращая их в часы.

Телефон под подушкой запиликал «Либертанго». Она обрадовалась, от неожиданности резко дёрнулась и, снова почувствовав, что жива, взяла телефон: «Мама, как ты? Всё нормально? За тобой ухаживают? Что завтра привезти?» Вопросы сыпались один за другим. Она не успевала на них отвечать. Но, видимо, сыну было достаточно того, что она просто ответила на звонок. Это означало, что с ней всё хорошо. Сын пообещал приехать утром. Конец связи. По щеке медленно катилась слезинка. Она была растрогана заботой, но так и не получила ответа на вот уже несколько часов мучающий её вопрос.

Засыпая, она ещё раз попыталась вспомнить своё имя, но сон одолел раньше.

…Утро началось как обычно в больнице – около пяти. Сначала санитарки гремели вёдрами и швабрами, потом медсёстры разносили градусники, потом – анализы, уколы, завтрак, процедуры, второй завтрак, МРТ, ЭКГ…

После завтрака, между внутримышечными и внутривенными позвонила мама. Её приветственные фразы не менялись уже многие десятилетия. «Нянька! Ты живая?!» Она так громко говорила, как будто не по телефону, а с одного берега Дона пыталась докричаться на другой. Ей очень часто хотелось нагрубить в ответ, но она этого не делала. Сдержалась и на этот раз. Хотя ответ «Не дождётесь» вертелся на языке.

Мама. Она, конечно, любила свою маму. Как положено. Но отношения складывались странные. Часто она слышала фразу, благодаря которой у неё развился комплекс, побороть который стоило больших трудов. «Когда ты уже перестанешь быть гадким утёнком, – часто говорила мама, – пора бы в лебедя превращаться». И мальчики за ней бегали, и замуж уже вышла, а фраза не менялась. В конце концов, мама перестала это повторять, видимо, решив, что дочь так и никогда и не оправдает её надежд. А она и не пыталась. Матери удалось убедить дочь в её никчёмности и захудалости. Вот только зачем? Она так и не поняла. Как говорится, родителей не выбирают…

Но из всего в жизни нужно делать выводы. Вот и из этой ситуации – тоже. Ещё в юности она поклялась, что, если у неё будут дети, она никогда не будет их обижать, никогда они не услышат от неё грубых, оскорбительных слов.

…Прошло больше двенадцати часов после операции. За это время она узнала, что её зовут «мама», «нянька». Но это всё не то… Должно быть ещё какое-то имя. Вот, например, рядом лежит девушка с переломом лодыжки (а нечего надевать такие высоченные каблучищи). Так вот, её зовут Алёна. Напротив женщина – Галина Ивановна. И муж, и дети, когда приходят, называют её именно так. А рядышком с ней – Петровна. Её даже врачи так называют. Видно, что она здесь не первый раз. Всё знает, всех знает. Всем даёт советы, помогает, носит еду лежачим. И ей тоже принесла. Подошла потихоньку, тронула за плечо: «Дочка, кушать будешь? Сегодня кашка укусная».

Кашку было есть проблематично, так как неясно было, как это сделать в горизонтальном положении. И она решила просто попить кисельку через соломинку.

Да… Бабушка тоже так говорила. Только не «дочка», а «унученька». От этих воспоминаний стало тепло и захотелось спать. Как ещё называла её бабушка? «Унучка», «унученька», «детка». Пожалуй, что и всё. Нет, не вспомнить… Она погрузилась в тяжёлый дневной сон. Сквозь него было слышно всё, что происходило в палате. Приходили посетители – родственники, дети, внуки. Передачи, разговоры о болячках, лекарствах, чудодейственных способах быстро поправиться…

Кто-то тронул за плечо. Она открыла глаза и обрадовалась увиденному. Перед ней возвышался каланча-сын.

– Я принёс тебе покушать. Я сам приготовил. Я был у хирурга. Всё хорошо. Операция прошла успешно. Ты скоро будешь ходить, – частил он.

А она улыбалась. Она была счастлива, что сын вырос таким… хорошим. Да, просто хорошим. Одно слово вмещало всё. И деловитость, и практичность, и соображалку, и рукастость и ещё много чего. У неё было на кого опереться в старости. А она ведь не за горами. Сколько ни старайся не обращать на это внимания – старость никого не минует…

– Я попросила бабушку посидеть со мной. Она утром приедет. Будет мне помогать, пока не смогу вставать и ходить сама…

– Зачем? Зачем ты её просила?! – завозмущался молодой человек, – я сам всё буду делать. Я сам могу с тобой посидеть!

– Не обижайся. И тебе хватит со мной понянькаться. Будете с бабушкой по очереди дежурить.

Сын оставил стаканчики с йогуртом, сырок-колбаску, какие-то судочки и ушёл. Она полежала немного, перелистывая в памяти приход «ребёнка».

Наступил больничный вечер. Снова уколы, раздача баночек для утренних анализов, обход дежурного хирурга. Сегодня дежурит «её доктор».

– Ну что, голубушка? Как самочувствие? Боли есть? Попозже уколют обезболивающее. Всё будет хорошо, голубушка!

Врач обошёл всех страждущих, кого-то успокоил, вселив надежду на выздоровление, кого-то обрадовал завтрашней выпиской, кому-то дал рекомендации перед предстоящей операцией.

Пошли вторые сутки «новой жизни», как она решила для себя. Теперь жизнь делилась на «до» и «после».

В жизни «до» были дети, работа, дом, огород. Она постоянно куда-то бежала, кому-то помогала. Сыновьям, маме, папе, брату, подругам…

А что будет в жизни «после»? Ей помогут, её поддержат? Папы уже нет… Мама и сыновья всегда рядом. На брата она никогда не рассчитывала.

Голова была по-прежнему тяжёлой. Наверное, ещё и от препаратов, которые ей вводили. Имя так и не удавалось вспомнить. Да и некогда было.

В палате все потихоньку готовились ко сну. Она взяла телефон, наушники, включила радио:

Снова над Ростовом дождь идёт проливной.
Снова вспоминаю я любимый образ твой.
Снова пою, снова грущу.
Снова я встречи ищу.
Помнишь, расставались мы раннею весной
Позднею порою провожал тебя домой.
И под луной, рядом с другой
Я вспоминал образ твой.
Нина, ах, Нина,
Шлю тебе я свой привет.
Помни, Нина,
Дружбе нашей смерти нет.
Девушек хорошеньких так много вокруг.
Отчего не в силах позабыть тебя, мой друг
Образ родной, взгляд дорогой,
Сердце изныло тоской.
Как хочу я снова увидеть этот дом.
Где впервые встретились с тобою мы вдвоём.
Так в этот день
Пахла сирень.
И на стене твоя тень.
Нина, Нина,
Шлю тебе я свой привет.
Помни, Нина,
Дружбе нашей смерти нет.

Она дослушала песню, лежала, молча улыбаясь темноте. Она вспомнила! Как можно было вообще это забыть?! Такое простое, коротенькое, незатейливое имя! Нина, Нина… Она радовалась, как ребёнок. Ну, конечно! Папа называл её «донюшка-Нинушка», мама – «нянька-Нинка», тётя – «Нинуха», а сослуживцы – «Нина Аркадьевна».

…Нина счастливо заснула под звуки песни. Ей снился любимый сон: она мчится на красивой машине по скоростному шоссе, ветер развевает волосы, мимо проносятся деревья, дорожные знаки, встречные автомобили. Она едет навстречу новой жизни, а голос из динамиков повторяет: «Нина, ах, Нина!»

Попова Антонина