Дмитрий БИРМАН | Все повторяется

Все повторяется

Сколько же всего
напутано
в наших странных головах.
Мысли, словно на батутах,
прыгают. Потом в словах
начинается бессмыслица
и, совсем теряя нить,
ночь тихонечко придвинется,
чтобы снами явь смутить.

Пусть размытое сознание
убаюкивает плоть —
лучше глупость и незнание,
чем в Сибири лёд колоть!
Лучше тихое бессловие,
бессловесная тоска
и тоскливое условие,
словно дуло у виска!

В фиолетовом безмолвии
умирающий сверчок
и, привыкшие к злословию,
засыпаем. На бочок!
Утром колея разбитая
позовёт в убогий путь
и кибитка позабытая
довезёт куда-нибудь…

***

Год подошёл к концу.
Опять не спится.
Опять прочерчен путь пунктиром в ночь
и чёрная неведомая птица,
как не гоню, не улетает прочь.

Она мешает мне обнять Морфея,
уплыть туда, где просто и светло,
вот тело постепенно каменеет,
теряя драгоценное тепло.

Глаз жёлт, а оперенье — чёрно,
изогнут книзу заострённый клюв
и голос — словно медная валторна
играет в нескончаемый поддув…

А, может, это все же птица счастья?
Бывает, правда, разной же она?
Корябает когтями мне запястья —
дурная кровь уходит, как вина.

Год на исходе, можно веселиться!
Задуть недогоревшую свечу,
насыпать корм в кормушку чёрной птице,
ушедших тихо хлопнуть по плечу…

Рассвет уже чуть тронул занавески,
сквозь ткань видна дорога в никуда
и пальцы загибаю я по-детски,
считая несчастливые года.

***

Пройдёт совсем немного лет —
и час свободы упоенной,
где холод звёзд, парад планет
и расширение вселенной.

Где льдинки самых колких слов
не задевают абсолютно,
где равновесие часов
частично и сиюминутно.

Обрыв, оборванный сюжет,
строка неровно оборвалась…
Пройдет совсем немного лет —
меня тепло обнимет старость.

Прошепелявит, прошуршит,
согнувшись, шаркающим шагом
и напоследок рассмешит,
заснув зимой на дне оврага.

***

Бес с улыбкой обаятельной,
верный паж пиковых дам,
все отмерил обстоятельно
по часам и по годам.

Все представил
как положено-
не придраться, не уйти.
По дорожке непрохоженной
все неведомы пути.

Бес шутил, играя пряником,
обещал благие дни,
называл меня племянником:
«Что мне сделать для родни?!»

И в пучину сладострастия
увлекал колодой карт,
сетовал на двоевластие:
«Бог — давно дегенерат!»

И под маскою беспечности,
мне шептал через губу,
обещая место в вечности.
Но! Только если помогу…

Я ушёл дорогой пыльною,
он все звал меня назад,
а над осенью могильною
тихо плакал листопад.

***

Флёр несбывшихся желаний,
послесловие тоски,
казус разочарований,
седина взяла в тиски.

Неразборчивые связи,
страх «до времени залечь»,
и комки засохшей грязи
не стряхнуть с сутулых плеч.

В ночь — бессонницы об’ятья,
в день — проклятый интернет
и сомненья: люди — братья?
Почему же счастья нет?!

Флёр несбывшихся желаний,
время вспять не запустить,
истина в венке мечтаний
приглашает просто пить…

Уходящая натура,
умирающий дружок,
пуля, в общем-то, не дура…
Прилетай на посошок!

***

И пуля начала отсчёт
того, чего нам не хотелось,
и чья-то песня не допелась,
и чей-то не оплачен счёт.

Кричали за стеной ура,
но пули стены пробивают
и, не родившись, умирают
любви высокие слова.

И не родятся мудрецы,
красивых женщин недостача,
когда вдруг пулей
сдали сдачу
резвящиеся мертвецы.

Лилось веселье через край,
им захлебнулись пустословы.
Не защитить от пули словом,
и не найти тропинку в рай.

Пропали жирные года,
забылись споры и советы,
всех уровняла пуля где-то
и Божья началась страда.

***

Газировка
после бани,
папа
доброю рукой
пятачок даёт
с желаньем,
чтобы пил
сынок двойной.

Чтобы был
сынок удачлив,
чтобы минула
беда,
папа строил
жизнь и дачу,
рядом быть
умел всегда.

Папа, папа,
что ж как рано?
Так ты нужен,
что хоть вой!
И все чаще
ноет рана —
недоговорил
с тобой…

Папа
снится мне
сердитым,
я не знаю
почему.
Он сумел
не быть убитым
в настоящую
войну,
пережить сумел
ГУЛАГ он
и дождаться
перемен,
не размахивал он
флагом,
не прощал
друзьям
измен.

Газировка,
пять копеек,
снова папина
рука
гладит волосы,
добрея,
он уходит
в облака.

***

Все те же слышу разговоры,
и снова вижу лица те же.
Дневные рыскают дозоры,
ночные стали много реже.

Опять пророки замолчали,
опять оракулы не в силе,
все то, о чем они вещали,
исчезло в повседневной пыли.

Опять начнем! Опять сначала!
Но не изменится итог.
Кто в бурю не достиг причала,
тому поможет только Бог…

Все повторяется. Так странно…
Я в зеркало смотрю и вижу
как бреется нестарый папа,
и протирает щеки «Шипром».

Дмитрий Бирман