Дина МЕЕРСОН | Маятник эмоций

МАЯТНИК ЭМОЦИЙ   

Нэцкэ Лошадь несёт с собой ветер перемен, силы, которые обновляют природу и устраняют холод и застой, а также привносят позитивные изменения в жизнь человека. Белая или Солнечная лошадь помогает поэтам достичь вершины духа и бессмертия. (Успенский М.В. Нэцкэ.)

Что поделать, если ушел март
Что поделать, если апрель смел
Я уже не успею сойти с ума
И придется мне жить в своем уме

Уважать порядок и чтить закон
Разгребать охапку опавших дней
А в японском музее есть Белый Конь
Только он никогда не придет ко мне

Да и что за прихоть, и где резон,
Что мне конь, коснувшийся мордой травы
Жизнь то спит, то кипит, каждый третий зол
Каждый пятый идет войной на вы

Полон рот забот: хрен, полынь, ваниль
Суета, рутина, томленье души
Белый конь резной низко шею склонил
Помогая поэтам достичь вершин

Ветер будит и бдит, и поет весну
Синь небес, апрельская заоконь
Не сойду с ума, не пойду ко дну
Будь со мной, пожалуйста, Белый Конь

***

Ждать научись, вот и сбудется все в свой срок.
Только бы знать, что на самом-то деле мне нужно?
Вот ожиданье, холодное, как острог,
Ожиданье тупое, как ножны.
Дождик идет осторожно.
Ждать, догонять, затаиться, прощать, курощать…
Как в мясорубке времени перемолоть глаголы?
На перепутье спит камень, которого жаждет праща
Что же он медлит, и что мне Судьба глаголет?
Она все долдонит и в уши, и в душу. Не слышу. Слепая.
В путь выхожу, не отличая вторник от мая.
Куда я дойду? Что я скажу дождю — что отчаялось лето?
Ляжет монета, прокрутится лента, то или это,
но что-нибудь будет, наступит, придет. Спрячет фигу в кармане.
А может все выйдет неплохо, и ждет меня приз.
Ждать научись. Вздохни глубоко. Где улыбка? Давай, по команде,
ну, раз! два! три!
«Cheese!».

***

От Гнилых Болот к нам Беда идет, не попкорн запасай – мякину. Будет глад и смрад, жизнь пойдет на спад, как не шею сломишь, так спину. Вот пришли времена, только ждать и страдать, да дрожать, уповая на чудо. Впрочем, средство есть, тоже не Бог весть, да ведь лучшего нету покуда. Что же делать, скажи. Вон дорога бежит, этот путь не хорош, не прям. Он ведет во тьму, он по силам кому? Разве только богатырям.

Нужен тот, кто сумеет насквозь пройти через топкую тьму болот. А место ему и время ему указаны наперед. Иди по ночИ, хоть пой, хоть молчи, но пройди насквозь на первЫ лучи, стань на край болот, когда солнце встает, и ветер рубаху рвет. Но сумей найти тот самый путь, пройти – не сгинуть и не уснуть, если встретишь восход на краю болот, то Беда навсегда уйдет.

Вот пока галдели, кому идти, я привел коня, взял мешок ячменя и рубаху на чистую поменял. Не помяньте лихом меня.

Ох, да что за путь, не видать ни зги. Но камень стоИт, как положено. Коня потеряешь, голову сложишь, а прямо пойдешь – себе не лги, там, понимаешь, все сложно. И лучше не знать, что в жизни ждет, молчите, пророки хрЕновы. И был указ, и вопил народ, а я кормил коня на исходе дня ячменем, а не пыльным сеном.

Здесь звезды больные, болота гнилые, не царевны лягушки, комары тучею. Вот Кикимора справа, на нее нет управы, слева Леший — предаст по случаю. Мой конь устал, спотыкаться стал. Туман встает над болотами. Что-то жизнь пуста, и не в тех ли кустах отдых, сон и еще чего-то там. Никаких вестей, гостей, новостей, мне и куст постель и туман – кисель, тишина мне ровно веселье. Вот такое мне новоселье. А за чем пришел, путь зачем искал, всё забыл, как в сон погружаться стал. Сон был – гладкий шелк, сон был – сладкий тлен, тишина стоит у моих колен, тянет руки к шее, и жадно они дрожат. Но мой конь надо мной заржал. Я очнулся и встал поутру на холодном и злом ветру.

Здравствуй, Солнце, твой первый луч на ладони лежит, на щеке горит. Вот он, счастливый случай, вон она, встреча зари. Значит, минет мрак, значит, сгинет враг, не останется в мире ни войн, ни врак. И да будет так.

***
Мне снился симфонический концерт
Молитва скрипок, всхлип и взрыд фагота
Рояля ювелирная работа
Литавр металлический акцент

Был дирижер продуманно лохмат
По фалды фрака весь в трактовке новой
Там контрабас страдал и хмурил брови
Там саксофон блистал, сводя с ума

За нитью нот тянулась лента лет
Но зал устал. Антракт забился птицей
У публики возвышенные лица
И очередь в буфет и в туалет

Концерт окончен. Встала тишина.
Лишь в глубине покинутого зала
Забытая мелодия дрожала,
Последнему созвучию верна

Зачем, о чем, что ты сказал мне, сон?
Что жизнь моя – фанфарна и скрипична
Что сыграна бездарно и отлично
По воле дирижера.
Кто же он?

2020

***
Весна все плыла, плыла и причалила в порт под названием лето. Война все была, была, неужели когда-то мы жили без этого. А жизнь текла, текла, и качалась, и прыгала стрелкой секундной. Из стекла она, радость, беда из бетона, ожидание — вот что самое трудное.
А также надежды и страха горькая жвачка, сплошь лыко- мочало. Надо — не надо, чет — нечет, лю — не лю… Маятник эмоций, эк тебя раскачало.
Что важней, счастье всех людей или слезинка ребенка? Будут бомбить? Надо женить? Спорить, спать, молчать, извинить? А рвется всегда, где тонко.
Мне бы на волю, в пампасы, где музыка и пламенеющая готика. Где новое платье, хороший сон и погладить котика. Здравствуй, Диоклетиан, давай вместе сажать капусту. Но лето будет жарким. Но вопрос задан. Но маятник вскачь и вразнос, и на душе очень пусто и слишком уж густо.
Ах, эти тяготы, повсеместно-глобально-местные, что за черт вас принес. А весна на прощание подарила бутоны роз. Она не подводит, весна, она себе и мне верна. Она говорит, что кончится война, женятся все, кому надо, будет душа полна. И пламенеющая готика, и погладить котика, и миру мир, и за все сполна. Так хочется верить тебе, весна.
***
Свежий ветер сядет на качели
От верхушек сосен оттолкнется
Через море, горы, солнце через
Пролетит и тихо улыбнется.

Горы ветру пощекочут пятки
Море ветру подсудобит парус
И взмахнут, танцуя, сосен ветки
С лёгкими качелями на пару.

Этот ветер, этот свежий ветер
Пробежит по миру как по лугу,
Улыбнется дворникам и детям
И разбрызжет солнечную лужу.

Он погладит волосы и щеки
Окунется в суть морских течений
И вздохнет легко и чуть смущённо
И вернётся к соснам на качели.
2019

***
Когда человека загоняют в угол… Когда поднимают планку, стремясь вызвать беду чужими руками …Так ли важно, кто прототип лирического героя: Гамлет, Тиль Уленшпигель, Уриэль Акоста или Йешу? Результат всегда один: катастрофа народа. А сюжет – в нем ли суть.

НЕКАНОНИЧЕСКОЕ

Мама, но я их хотел покормить сперва.
Рыбы им дал и хлеба, налил вина.
Мама, любить — это не на словах.
Мама, скажи, в чем же моя вина?

Рвался помочь, сказал — не в деньгах вам счастье.
Мол, легче верблюду через игольное ушко.
Они пытались сдать меня по начальству:
«Динарий не даст кесарю, вот послушай-ка».

Они кричали: «Лечи! Не держи нас за лохов!
Давай, докажи, что воистину сын ты Божий.»
Был парень — расслаблен, и было ему плохо.
Чудес не хотел я, да кто же ему поможет?

А помнишь тот труп лежалый по имени Лазарь?
«Не оживит нифига», — шепот мухой крУжится.
Мама, если б меня позвали сразу,
Он не страдал бы три дня от смертного ужаса.

Веры, как и любви не бывает много.
Только похоже, я очень плохой учитель.
Каждый из нас — любимое чадо Бога.
Что ж вы любовь в чудесах измерять тщитесь?

Хватит под ваши персты подставлять ранку.
Сколько вам нужно еще, чтобы видеть свет?
Мама, они опять поднимают планку.
Что у нас дальше: бунт против Бога?
Нет.

Друг отречется, умный предаст скоро.
Песах. Весна. Где-то цветут вишни.
Я им не нужен. Я им — живым укором.
Я их люблю и поэтому я — лишний.

Нет больше слов.
Чашу налил Боже.
Я в тупике. Видимо, кончен квест.
Может, еще приду. Не сейчас. Позже.
Мама, прости.
Я выбираю — крест.

2018

***

Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако — сильно.
(И.Бродский)

Я спускаюсь вверх
Подымаюсь вниз
Я люблю вас всех
Это мой каприз
Тот кто прав он лев
Кто откуда с кем
Слух мой слеп Глаз мой нем

Облака кружат
Дождик сыплет суть
Обниму ежа
Подойду к концу
Брошусь в омут слов
И взорвется тишь
На старт внимание стоп Финиш Фетиш

СКАЗОЧКА

Две странницы вечных, Любовь и Разлука, не ходят одна без другой…
(Б.Окуджава)

На краю света, на краю сердца в избушке-развалюшке живут три подружки. Три девицы, три сестрицы, три близких родственницы. Живут-поживают, по первому зову прибывают, а то и самозванно, и довольно часто, как это ни странно.

А первая из них зовется Жалость. Сочувствует и в большом, и в малости. Она сердцем добра и слезами богата, этого добра у нее, что у Кащея — злата. У кого ножка болит, у кого дом горит, у кого сын балбес, у кого в лавке недовес, у кого теща злая, у кого муж гуляет. На семь бед — один ответ, жалко людей — спасу нет. Жалость слезы проливает, от себя отрывает, деньги собирает, в ООН письма направляет. И опять, и снова , и всегда готова, как просят, как умеет, и всех жалеет. Жалость ходит всегда в платочке, им и утирает мокрые от слез щечки. Волос у нее русый, голос у нее грустный.

А другая девица (постарайтесь не удивиться) зовется Зависть. Открываем занавес. Волосом черна, лицом темна. Взгляд исподлобья, на языке многословье. Носит темные одежки и часто всем ставит подножки. Она не смеется, она не плачет, она держится как-то иначе. Посмотрит — рублем подарит, десять сдачи просит, своего не отдаст, чужого не бросит. Все видит, все слышит, все замечает, никому ничего никогда не прощает. У кого дом — новые палаты, у кого на портках яркие заплаты, у кого работа — богатые зарплаты, у кого дети — веселые ребята — все Зависть измерила, на себя примерила, поняла, что ей этого не хватает, и это ее угнетает. Но в жизни чего только не бывает! Иногда Зависть меняет обличие, выражение глаз и свои привычки, делает прикид, макияж, маникюр — все по последнему слову Haute couture, а главное, красит волосы в цвет блонд, так что ее не узнает и сам черт. Такая Зависть зовется Белая. А впрочем, внешность чудеса делает. Говорят, у Белой Зависти характер меняется. Наука не отрицает (хотя и сомневается).

А где девица третья, конкретно ответьте? А может, нету никакой третьей, и живут на краю света только две эти? Да только бают люди о некоем чуде. Иногда, изредка, в виде исключения, имеет место быть такое явление: девушка, девочка, почти дитя — губы улыбаются, глаза блестят — появляется там, где случилась удача. Кто-то в лотерею выиграл дачу, посадил чудо-дерево, родил сына, помирился с любимой, написал картину, получил в сексе удовлетворение или съездил на Аляску и покормил оленей — словом, человеку что-то хорошее досталось. И тут появляется она, Радость. Без корысти, без сравнения, радуется веселью, улучшает настроение, ничего для себя не попросив — чисто дети, сплошной позитив.

Почему же Радость приходит редко? Ее забивает Зависть-соседка. Только Радость навострит ушки — Зависть ее хлоп по макушке: чему ты тут радуешься, дурёха? Посмотри, как тебе плохо! Что хорошего, когда везет другим людям? Радость возражает, мол, от меня не убудет, пусть будут счастливы и успешны. Зависть шипит: ну уж конечно! Всем лучше всех, у всех всего навалом — только тебе ничего не перепало. Зависть учит: у каждого во дворце ли, в подвале, но что-то да есть, а тебе недодали. И чтобы, говорит, закруглить этот спор, ты послушай глас народа, фольклор:

Хорошо тому живется,
у кого одна нога,
ему пенсия дается
и не надо сапога.

Так говорит Зависть. И смолкает Радость. Горбится, сутулится, уходит в избушку. Лежит лицом к стенке, тихо плачет в подушку. И только иногда, улучив минуту, выходит, чтобы принести радость кому-то. Это бывает. Это случается. Значит, не надо и нам отчаиваться. Подниму голову, расправлю плечи. Тяжело — когда завидовать нечему. Если Зависть вьется, значит, все не так плохо. Значит, Радость ждет где-то неподалеку. И вот на этой оптимистической ноте, дорогие дети, мы и закончим сказки эти.

Дина Меерсон