Дима Возмутитель-Спокойствия | Громкая речь

ИЗРАИЛЬ

Израиль — край загадок и чудес,
Его понять сумеешь ты едва ли,
Именно здесь Иисус Христос воскрес,
После того, как здесь его распяли.

Наша Страна — сплошнейший парадокс,
Уму непостижимая задача,
И будь ты светский или ортодокс,
Ты всё равно приходишь к Стене Плача.

Израиль, он понятен не для всех,
Он не для тех, кто любит жить в сомнениях,
Здесь, если вдуматься, слова «и смех, и грех»
Приобретают новое значение.

Здесь близко до Земли и до Небес,
Рукой подать до Ада и до Рая,
Израиль — край загадок и чудес,
Да я и сам его не понимаю!

«ГРОМКАЯ» РЕЧЬ

Мне надо высказаться! Просто нету мОчи!
Толкнуть погромче пламенную речь!
Чтоб больше не проснуться среди ночи
И груз тяжёлый разом сбросить с плеч!

Обдумываю каждую я фразу
И подбираю тщательно слова,
Чтоб прямо в лоб! Уверенно и сразу!
И мысли прорастают, как трава.

Мне ими поделиться с кем-то надо,
Чтоб эти мысли не пропали зря.
Они даны мне свыше, как награда,
Чтоб все услышали признанье бунтаря!

А в том признании — и смелость, и отвага,
Непримиримость, внутренний протест.
(Не знаю только, стерпит ли бумага,
Мой откровенно диссидентский текст!?)

Внутри меня всё мечется, играет,
Я для восстания давно уже созрел,
Ильич с Надюшей в шалаше пусть отдыхают,
Я их оставлю, просто, не у дел!

Вы только дайте мне винтовку и патроны
И вам не нужен будет Карл Маркс!
Готов я облачиться в сан Гапона,
Возглавив шествие к царю народных масс!

И пусть узнают все, на что способен
Простой бунтарь, когда возьмёт наган!
Чтобы протест мой был правдоподобен,
Ко мне примкнут Фидель и Корвалан!

Готов принять всю тяжесть я удара,
Рубаху разрывая на груди,
Со мной Альенде, Троцкий, Че Гевара,
Привыкшие всегда быть впереди!

И пусть трепещет скрытая вражИна,
Я всех сейчас хочу предостеречь!
Слова шута, поэта, гражданина,
Сплелись в несвязанную, пламенную речь!

Толкаю речь я! Трюк это не новый,
Чтобы военный совершить переворот.
И хоть оратор из меня хреновый,
Пойдёт за мной бунтующий народ!

Мой монолог — мятежных бурь предвестник,
Сердца глаголом призванный зажечь!
Я Сокол, Змей Горыныч, Буревестник,
Пусть все услышат пламенную речь!

…Звонит будильник… Чтоб он был неладен!
Я на работу нехотя иду,
Я чисто выбрит, выглажен, опрятен…
Пожалуй, с речью я немного подожду…

НЕСКУЧНЫЙ САД

В денёк погожий, солнечный, осенний,
Когда кружится в небе листопад,
Она приходит с томиком Есенина
В укромный уголок — Нескучный Сад.

Проходит сквозь тенистые аллеи,
Ей Пушкин вспоминается и Фет,
Она достанет рифмы-акварели
И белый холст прикрепит на мольберт.

Прохладный ветер обрывает листья,
Летит по небу журавлиный клин,
Она словами красит, словно кистью,
Стихи ещё не созданных картин.

Изящно шляпку на глаза надвинув,
Прищурив иронично-мудрый взгляд,
Ступает там, где шла Екатерина,
Когда-то, очень много лет назад.

Сапожки, плащик, в сумке — косметичка,
И красками испачканный манжет,
Осенний дождь в подарок для Москвички
Преподнесёт чарующий сюжет.

Мобильник, зеркальце, перчатки и расчёска,
И ветер в волосах её шалит,
Нескучный Сад эскизам и наброскам
Придаст неповторимый колорит.

И растворятся где-то в тёмных тучах
Ей презираемые подлость, ложь и фальшь,
И этот Мир, возможно, станет лучше,
Когда на холст наносится гуашь.

Столичная загадочная дама…
На землю опустился полумрак,
Свои стихи, как цветовые гаммы,
Ты принесёшь с собой в Осенний Парк.

И я, пройдя по скверам и аллеям,
Надеюсь, что когда-нибудь найду
Свои простые рифмы-акварели,
Что отражаются в Андреевском пруду.

И не спасут дежурные пол-литра,
Хоть будь в запое десять дней подряд,
Твори, Художница! Ведь здесь твоя палитра!
Укромный уголок… Нескучный Сад…

УХОДИ С БАРКАСА!

Ему обидно было за державу,
А на востоке — синий небосвод.
И солнце белое так гордо, величаво
Вновь над пустыней знойною встаёт.

Картину эту все мы помним с детства,
Смотрели её больше сотни раз
И вновь и вновь у всех сжималось сердце,
Когда взлетал на воздух тот баркас…

…Я горькими дышал парами яда,
Лежа в контейнере на самом его дне.
Твои духи, косметика, помада…
Что Мир и Вечность скажут обо мне?

Да, я не Данте, ты — не Беатриче,
Ты не Констанция, а я не Д’Артаньян.
Цинизм, лицемерие, двуличие
Кому-то словно нА душу бальзам.

Ну а кого-то рвёт от мерзопакости,
От слов пустых, от фальши, мишуры,
От всей этой дешёвой блеклой яркости,
Что создана лишь только для игры.

Пошарил я в разорванном кармане,
Достал блестящий и начищенный пятак.
Хоть весь наш мир построен на обмане,
Но ничего в нём не бывает просто так.

Нас, видимо, обманывают с детства,
Не «видимо», а так оно и есть,
Если слова, что сказаны от сердца,
Мы принимаем за подачку и за лесть.

Не обратив на интонацию внимание
(Чем правда, лучше уж самообман!)
Мы в то же время ищем оправдание
И слепо верим «сахарным» речам.

Фальшивым доверяем комплиментам,
Приняв их, как гнилой черешни горсть,
Поступкам мелочным, не стоящим и цента,
Что нам швыряют, как обглоданную кость.

И в этом лживом и чарующем дурмане,
Во всей этой звенящей пустоте,
Других мы ловим на бессовестном обмане,
В своей не сомневаясь правоте.

Ради дешёвых мелочных амбиций,
Готовы мнение мы резко поменять,
Повесив маску благости на лица,
Нет не предать. А просто промолчать.

И вместо жестов откровенных — пантомима!
А вместо слов простых и искренних — сарказм!
С натянутой улыбкой подхалимы,
Как будто имитируют оргазм!

И вроде бы надежда не угасла,
Но вновь и вновь гнильцу не уловив,
Не успеваешь прыгнуть ты с баркаса
И раз за разом слышишь мощный взрыв!

Ползут наверх бездарные невежды
И друга, промолчав, подставил друг,
Взрываются и рушатся надежды
И замкнут намертво порочный этот круг.

Опять звучит бессмертный Окуджава,
И вновь сердца сжимаются у нас,
Нам вместе с ним обидно за Державу,
Но в сотый раз взрывается баркас…