Борис ВОЛЬФСОН | Мыльный пузырь

МЫЛЬНЫЙ ПУЗЫРЬ

(Венок сонетов)

1.

Я обитаю в мыльном пузыре,
где под его непрочной оболочкой
я сам себе кажусь всего лишь точкой,
нет, косточкой в прозрачной кожуре.

Возможно, я испорчу борозду,
и будет суд медлителен ли, скор ли,
но я кому-то встану костью в горле
и вместе с ним на землю упаду.

Хотелось мне судьбы совсем иной,
но окунувшись в жирный перегной,
я прорасту и, превратившись в почку,

не испытав нужды в поводыре,
себя опять увижу в пузыре,
как Диоген, жильём избравший бочку.

2.

Как Диоген, жильём избравший бочку,
окуклюсь и от мира отделюсь,
запру ворота, перекрою шлюз
и посреди строки поставлю точку.

Не то чтоб был удобен этот дом,
но я к нему привык и притерпелся,
с другими обитателями спелся,
а прочих принимаю, но с трудом.

Не знаю, кто из нас сегодня прав, −
в их пузырях такой в почёте нрав,
что впору оторвать от уха мочку.

Признаюсь честно: я их не люблю,
в растерянности ухо тереблю
и завтрак поедаю в одиночку.

3.

И завтрак поедаю в одиночку,
и до обеда вход закрыт гостям.
Давно не рад я никаким вестям
и всяко лыко не поставлю в строчку.

Да, я стараюсь жить своим умом
и сам себя не ощущаю вором,
тик-токам и душевным разговорам
сопротивляясь, как профессор Ом.

А впрочем, я ведь жду гостей к обеду,
пусть славят небывалую победу:
мол, водрузили флаг на конуре,

а Тузика давно с цепи спустили…
Я слушать не хочу их «тили-тили»,
хотя не одинок в своей норе.

4.

Хотя не одинок в своей норе,
я никакой не выбираю секты.
Вокруг снуют безумные инсекты,
но маузер хранится в кобуре.

Такое не привидится во сне,
но наяву вино и кровь краснее.
Мне явь страшна, я б расквитался с нею,
когда б не знал, что истина в вине.

Нору свою покинув узким лазом,
смотрю на мир в прицел недобрым глазом,
но не стремлюсь никем повелевать

и не стреляю: не хочу отдачи.
Как все, я выбираю сон, тем паче
у каждого здесь есть своя кровать.

5.

У каждого здесь есть своя кровать,
и стелют мягко, спать же жестковато.
В подушку, как в мозги, набита вата,
и это трудно далее скрывать.

Что ж, всем моим стараньям вопреки,
на этом ложе мне не дашь любви ты,
коль в голову мою с утра набиты
не мысли, а какие-то комки.

Я только с виду парень хоть куда,
но клонят к прозе долгие года,
как клонит в сон неласковое ложе.

Я как-то сбыл полцарства за коня,
но есть ещё в запасе у меня
и стол, и стул, и книжный шкаф, и всё же…

6.

И стол, и стул, и книжный шкаф, и всё же
чего-то не хватает, чёрт возьми.
Есть семь чудес, добраться до восьми
хотелось бы, свой долгий путь итожа.

Я позабыл, как дышат моря груди,
как светят звёзды, зрение свербя.
Я больше не надеюсь на себя,
хотя и сохранил мечту о чуде −

о дымке розоватой на заре,
подобной оболочке в пузыре
с татуировкой на прозрачной коже.

Из сна я перебрался бы в реал,
но свой боюсь покинуть ареал, −
мои соседи на меня похожи.

7.

Мои соседи на меня похожи −
такие же по сути дураки.
Но их ругать мне, в общем, не с руки
и, как здесь говорят, себе дороже.

А с кем ещё прикажете водиться?
Мы масса, мы простой, но грозный, класс, −
у нас и слёзы общие из глаз,
и след от сапога на ягодице.

Пусть не умны, однако непреклонны,
построены в шеренги и колонны,
с утра мы маршируем: два и ать.

Такая в нас от века скрыта сила,
что не страшны Харибда или Сцилла…
В обед мы будем вместе пировать.

8.

В обед мы будем вместе пировать −
похлёбка хороша из чечевицы.
Индеец из далёкой Чичен-Ицы
не стал её рецепт от нас скрывать.

Такую варят наши повара
похлёбку, что проглотишь даже ложку.
А если звать придётся неотложку,
то мы не позабыли номера.

Врачи нам посоветуют диету.
Когда бы мы признали схему эту,
сидели б на воде и сухарях.

Тогда бы все изрядно похудели,
однако лишний вес у нас на деле…
А что в иных творится пузырях?

9.

А что в иных творится пузырях,
мешает нам увидеть оболочка.
В контактах же любая проволочка
чревата давкой будущей в дверях.

К примеру, мы с оружием туда,
где нас не ждут и никогда не ждали.
А мы уж заготовили медали −
и как тут уберечься от стыда?

Стоят атланты, подпирая своды.
На пузырях кровавые разводы −
не по вине лентяев и нерях.

А просто так себя находит масса −
где в ипостаси пушечного мяса,
где как патроны в тесных газырях.

10.

Где как патроны в тесных газырях,
застыли мы сплочёнными рядами,
там места нет стихам к прекрасной даме, −
к чему они в кровавых пузырях?

Пройдут года, а может быть, века,
и артефакты уложив в котомки,
дадут оценку мудрые потомки
заржавленному лезвию клинка.

И скажут: − Как на них ни посмотри,
конечно, это были дикари,
и тот страдал, кто слаб и безоружен.

И так решит знаток былых страстей:
да, в этой куче хлама и костей
скопились те, кто чужд мне и не нужен.

11.

Скопились те, кто чужд мне и не нужен
лишь потому, что совершенно чужд.
Собраньем их надежд, мечтаний, нужд
я, на войне не побывав, контужен.

У тех, других, и выраженья кислы,
и на уме совсем не те рожны,
стихи мои им вовсе не нужны, −
язык у нас один − различны смыслы.

И понимаю я, к чему лукавить,
что нам уже друг друга не исправить
− Сам исцелись! − советую врачу.

А что же в пузырях иных творится,
о чём там между делом говорится,
я даже знать, поверьте, не хочу.

12.

Я даже знать, поверьте, не хочу
о том, чего фактически не знаю.
Я воду лью и глину разминаю,
и разрезаю ситец и парчу.

Из глины Галатею я крою
и одеваю в расписные ткани.
Я в мастерской своей, как на вулкане,
а предпочёл бы проживать в раю.

Заранее в творение влюблённый,
стою я тихий, умиротворённый,
но стоит на неё упасть лучу,

как в свой пузырь уйдёт она, − ну что же,
я мог бы, но её не уничтожу,
при встрече отвернусь и промолчу.

13.

При встрече отвернусь и промолчу,
ни словом не коснусь тебя, ни взглядом.
Я помню, ты была со мною рядом,
но я не уберёг твою свечу.

Какие нынче сильные ветра,
какая сквозняковая погода.
Но это не беда, а так − невзгода,
обычная природная игра.

А я в своём прозрачном пузыре
в природной не участвую игре,
тем паче, что и так уже простужен.

А что с тобой другие господа,
так это не невзгода, а беда.
Вот им-то я и отошлю свой ужин.

14.

Вот им-то я и отошлю свой ужин −
отдать его положено врагу.
А вот себя едва ли сберегу,
поскольку никому уже не нужен.

Я сохранить пытаюсь статус-кво,
что в наши времена совсем не мало.
А чтобы жизнь не слишком донимала,
сонеты сочиняю − для кого?

Когда бы удалась моя затея,
и полюбить решилась Галатея,
и рак с восторгом свистнул на горе…

Но рак сварился, и пропала дева,
и как куплет, лишившийся припева,
я обитаю в мыльном пузыре.

Магистрал

Я обитаю в мыльном пузыре,
как Диоген, жильём избравший бочку,
и завтрак поедаю в одиночку,
хотя не одинок в своей норе.

У каждого здесь есть своя кровать,
и стол, и стул, и книжный шкаф, и всё же
мои соседи на меня похожи –
в обед мы будем вместе пировать.

А что в иных творится пузырях,
где как патроны в тесных газырях,
скопились те, кто чужд мне и не нужен,

я даже знать, поверьте, не хочу,
при встрече отвернусь и промолчу, −
вот им-то я и отошлю свой ужин.

Борис Вольфсон