Анжела Конн | Предательство

Посмеиваясь над собой, Ева перепрыгивала через лужи. Забытый девчачий азарт, прорвавшийся из детства… Сорок пять уже…Сорок пять — баба ягодка опять, прикусив нижнюю губу, она разбежалась, преодолев очередное озерцо с мутными разводами.

Осень началась вялыми короткими дождями, наследившими то тут, то там. И остановилась. Взяла паузу, словно хотела предупредить, готовьтесь, скоро залью весь город. А Еве нипочём… Зальёт-не зальёт, какая разница. Удивительное дело, — думала женщина, стряхивая с юбки капельки грязной воды, брызнувшие из-под туфель, — куда уходит возраст, когда сердце поёт… Не ощущала она сейчас ни свои сорок пять, ни то, что она баба, хоть и ягодка. Как девчонка.

Позади те мрачные времена, когда она осталась одна с тремя детьми на руках. Будто не с ней было. И вспоминать не хочется, что она испытала. Но шлейф воспоминаний тянется, вьётся не спросясь, то мимолётной неназойливой тенью, то глубокой, мучительной, опутывающей с ног до головы болью, затягивая удушающий узелок на горле. Первую любовь не вычеркнуть. Влюбилась в Андрея в восемнадцать так, что голову снесло, сердце раскрыло навстречу… и на встречи сумасшедшие с ним.

В двадцать родила Оленьку, и началась их сказочная семейная жизнь. Десять лет пролетели как миг. Ни работа, ни бытовые трудности, ни уход за ребёнком не вызывали в них усталости, протеста или раздражения. Любили. Дарили друг другу солнце, восторг и ласки. И так им было хорошо, что решились на увеличение семьи. На излёте тридцати пяти Ева родила близняшек, двух девчушек. А через два года случилась трагедия. Андрей отправился в очередной рейс, и этот полёт его оказался последним. Больше Ева мужа не видела. Оборвалось, исчезло, испарилось её счастье. Израненная и опустошённая, она и не жила вовсе. Работала, готовила, убирала, растила детей — просто дышала. Как рыба, которая должна дышать, чтобы плавать. Чтобы выполнять свои функции. Функции робота — бесчувственные, безулыбчивые, безрадостные…

Однажды Оля, после долгого хождения вокруг да около, вдруг сказала: «Мама, я записалась на передачу, готовься, как только позвонят, отправимся на телевидение».

К этому времени дочь училась в институте. Ева решила, что передача как-то связана с её учёбой, и дочь, жалея мать, решила разнообразить её жизнь, взяв с собой. Она стала отнекиваться:

— Иди сама, дочь, что мне делать на телевидении. Посмотри, на кого я стала похожа.

— Мам, мы должны обе пойти, иначе меня не пустят.

Ева не стала перечить дочери, пожала плечами, продолжая глажку. С тех пор как Андрей ушёл из жизни, Ева очень изменилась. Женщина цветёт, когда любима. Трагедия застыла холодом и безразличием в её некогда сияющих глазах; поселилась скорбью в уголках губ, когда-то любимых и целованных до пурпура; оцепенела в ссутулившихся плечах, потерявших изящество контуров, приводящих Андрея в изумление… Какая внешность, смешно. Да и кому это нужно… Главное в её жизни — дети. Остальное не для неё. Примерно так рассуждала Ева все эти годы и ни о каких мероприятиях, тем более о развлечениях не помышляла. Поэтому на предложение Оли не реагировала и снисходительно усмехнулась, мол куда мне…Передача, не до передач ей…

Однако Оля ждала назначенного дня с нетерпением. В этот день с утра она предупредила Еву, что заедет за ней после трёх часов. Еве всё равно, пусть дочь сама решает. Сопротивляться — только терять оставшиеся крупицы сил, необходимые для движения. Ей девчушек бы поднять. Оля взрослая, уже и жених появился, однокурсник её. А обе малышки нуждаются в ней. И Ева обречённо вздыхала.

Оля приехала на такси, усадила мать рядом и поехали они в какой-то магазин. Это оказался фирменный магазин одежды «Bosko», в котором Оля стала подбирать матери платья, свитера, брючки, шарфики. Она вертела Еву, как бездушную куклу, примеряя на ней вещи и не интересуясь её мнением. На слабые протесты матери отвечала, посмеиваясь: «Мам, подожди, тебя ждёт сюрприз…» Ева бросала взгляды в зеркало и иногда, как ей казалось, она видела в нём свою прежнюю улыбку и даже, страшно подумать, забытое очарование женственности. На лице появился румянец то ли от беспрестанного верчения перед зеркалом, то ли в ней пробудился интерес к нарядам, но она стала советовать Оле, что с чем лучше сочетать. Оля благодарно ей кивала и говорила — подожди, всё впереди. Спустя два часа, с ворохом покупок, они подъехали к зданию с вывеской «Студия». Вдруг Ева вспомнила:

— Оль, а в магазине кто это фотографировал? Зачем?

— Мам, так надо…Потом всё поймёшь…

В одной из комнаток Ева попала в руки двух милых девушек, которые попросили её надеть выбранные вещи. Она исполнила, заинтригованная происходящим. И вдруг оказалась в большой зале, залитой светом и заполненной людьми. Слева от неё сидела знаменитая Бабкина и обворожительно улыбаясь, попросила пройтись по дорожке. Ошеломлённая Ева механически выполнила её просьбу и после приветственных слов очень знакомого ей голоса, она поняла, что с ней говорит Васильев и она находится на передаче «Модный приговор». На женщину напал ступор. Ведущие о чём-то говорили, но Ева ни слова не слышала. В ушах, в висках пульсировало, испуганный стук сердца заглушал голоса, она вся сжалась.

Изредка она смотрела эту передачу по телеку. Но оказаться на ней…ей и не снилось.

Её попросили переодеться. Она бросилась в уборную и расплакалась. Обе девушки успокоили женщину быстро, дав ей стакан воды и команду переодеться. Она опять-таки машинально, чтобы не подводить их, поменяла платье и вышла на подиум, собрав волю в кулак. Ей и в голову не пришло отказаться, стыдно ведь, люди ждут. Внутренне удивляясь двойственному ощущению в себе, — покорности и интересу, — почувствовала уверенность. Прошлась, улыбнулась, ответила что-то Хромченко и скрылась в той же комнатке. На этот раз всё делали стилисты. Молодёжь крутилась вокруг неё, словно Ева какая-то знатная особа. Шутя и смеясь, они стригли её, красили, наводили марафет на лице… Потом снова переодевание, но уже в их одежду, специально подобранную к её фигурке. Оказалось, что женщина не только не утратила стройные очертания тела, напротив стала более женственной, о чём не подозревала все эти годы.

Одежда преобразила её. Плечи расправились, как только она встала на каблучки, грудь под корсетом приобрела упругость, бёдра плавными линиями переходили в стройные ноги, а коленки стыдливо прятались под французской длиной кашемирового платья. Дымчато-фиолетовое, оно выгодно оттеняло её василькового цвета глаза, сочетаясь с горжеткой из лисицы, небрежно накинутой на плечи. Зал взорвался аплодисментами. Сердце Евы воспряло. Она пружинистыми шагами, подражая моделям, прошлась по подиуму. Тело, словно заигрывая со зрителями, ответило на вызов — оно вытянулось, кокетливо обозначая соблазнительные изгибы.

Съёмки длились два дня. Процесс, никогда не испытанный ею, неожиданно внёс в серые будни Евы краски, о которых она забыла — желание выглядеть красиво и нравиться. Столько народу вокруг!.. Внимание к её персоне кружило голову. И в этом кружении появилось одно пятно, которое по мере спада пелены с её глаз очертило фигуру фотографа Бориса. Молодой человек чем-то заинтересовал Еву. И как ей показалось, проявлял повышенный интерес к ней. Впоследствии выяснилось — это её отрешённость вначале, постепенно сменяющаяся оживлением и всё возрастающим интересом к происходящему, привлекли его внимание к даме не первой молодости. Его поразила чистота восприятия, которую не всегда увидишь в молоденьких девочках, искушённых, а порой, испорченных современными реалиями.

Борис пригласил её в кафе, и под напором Оли, она приняла его приглашение. Их общение было лёгким и чуть-чуть волнующим. Приглашение вскоре повторилось — Ева не отказала. Они обсудили фильм, в котором героиней была Ева. Началось её исцеление. Она так благодарна Борису. Даже если б не было продолжения… Но отношения развивались стремительно. Он хорош собой, современен, удачлив в профессии, она скромна и обаятельна, без претензий…

Оля же, устав от беготни по кафешкам со своим молодым человеком, решила вступить с ним в брак. Они поженились, и новоиспечённый зять вселился к ним. Спустя полгода Борис предложил Еве перебраться с двумя девочками к нему, так как молодожёны ждали пополнения. У женщины, не ожидавшей такого поворота судьбы, началась новая жизнь. Ева ожила. Борис превзошёл все её ожидания. Он старался не только заполнить жизнь жены вниманием и заботой, но и украсить её. За пять лет совместного проживания она видела и пережила то, чего не могла видеть до этого. Теперь со знаком плюс. Они были за границей несколько раз, посещали выставки и театры, общались с друзьями. Девочки росли под их неусыпным оком, окружённые любовью двух взрослых.

Вот только у Оли не ладилось. Они с мужем, будучи одногодками, вместе окончили институт. Муж Оли работал, она занималась ребёнком. Денег катастрофически не хватало. На этой почве ссоры возникали часто. Дочь уже жалела, что скоропалительно выскочила замуж за парня, который не в состоянии обеспечить семью. Ева как могла помогала.

Накануне она получила гонорар за перевод книги и сейчас, перепрыгивая через лужи, спешила к дочери. Как хорошо на воздухе! Да и вообще, как хорошо, что она пошла на эту передачу… И всё благодаря Оле. Вот уже пять лет купается в счастье. А фильм какой получился замечательный… Он словно провёл черту между прежней её жизнью и настоящей. Разве могла предположить, насколько изменится она…С человеком моложе её…Ах, какое значение всё это имеет?! Главное, что из себя представляет этот человек.

Ева открыла дверь дочери своим ключом. Так было заведено. Она приходила, уходила даже в отсутствие ребят. Часто без предупреждения, как и сейчас.

Представляя, как обрадуется Оля непредвиденным деньгам, женщина тихо затворила дверь. В прихожей на глаза ей попался пуховик мужа. Это она покупала его Борису в прошлом году. Наверно, срочное дело привело его… Прошла в глубь квартиры и остановилась.

Из спальни доносились недвусмысленные звуки. Ева, ничего не понимая, стремительно сделала два шага вперёд и увидела, увидела… голых — дочь и своего молодого мужа, самозабвенно занимающихся любовью.

Её пригвоздило, намертво. Она не могла шевельнуться, словно никогда не умела ходить, двигаться. Судорожно открыв рот, взмахнула руками, так, как если бы хотела зачеркнуть этих двоих и —  выбежала из квартиры.

Она бежала по двору, погружая ноги в грязь луж; и брызги залепляли лицо, глаза. Но ей казалось, что в этой жиже полоскалось и ещё стенало убитое сердце.

Мир рассыпался на осколки. Хотелось упасть и умереть. Дочь…Оленька… Борис, зачем вы так… Два самых любимых человека…

Она внезапно остановилась, подняла глаза к небу, крикнула — Ч т о д е л а т ь?!

И, опускаясь на корточки, почти упав в лужу, сжимая кулачки простонала — что мне делать?

Анжела Конн