Елена Тамаркина | Три нечаянные миниатюры в миноре

Движения Души

И вдруг она поняла, где в её теле обитает эта самая Душа… Нет, не поняла, а… увидела внутренним взором… ножки прозрачного маленького тельца внутри её настоящих, изболевшихся ног, которые не могут ТАК невесомо, так плавно и гибко двигаться, словно ножки пританцовывающей куклы-балеринки, нарисованной аниматором. Лёгкие гуттаперчевые ножки… И тут она поняла, что у этих ножек своя собственная жизнь, свои собственные порывы и движения. И это и есть движения … её Души. И тогда всё становится на свои места…

На кладбище

Вчера на кладбище её вновь поразила невероятная красота цветов. Она рванулась было их заснять, но тут же остановила порыв. И постаралась унести на сетчатке глаз эти невыразимо прекрасные, карминного оттенка, пунцовые и белоснежные, крупные нежные зимние розы на кустах шиповника, за оградой, на военной части кладбища, где похоронены мальчики-солдаты «всех мастей» – смуглые, белокожие и «шоколадные»; посредине – могила с большой чёрно-белой фотографией совсем ещё детского, прекрасного лица. Видимо, совсем недавно…

Военное кладбище деликатно ограждено от бесчисленного множества всех других могил. Среди них, в самом начале территории «последнего приюта», пугающе разросшейся в целый «город мёртвых», чернеют надгробия со стёршимися от времени и климата надписями. Вероятнее всего, не осталось никого, кто бы мог ещё ухаживать за этими старыми плитами…

Старые могилы… История страны…

В день похорон

Тяжёлый для близких усопшего траурный ритуал погребения – это рутина для служащих «Хеврат Кадиша»* в традиционной одежде: белые рубахи, чёрные брюки.

В тот день погребение проводил пожилой плотный служитель в кипе, с короткой седой бородкой, не обладавший чрезмерной презентабельностью вида и зычностью голоса, но и не затягивающий и без того тягостную процедуру. На его видавшие виды башмаки и брюки по понятным причинам налипла могильная земля. Непривычный особенно размышлять о своей внешности, раввин сосредоточенно делал своё дело: слегка выкатив живот, он стоял перед ямой и хриплым голосом читал надлежащие случаю молитвы над телом покойного. Было оно, разумеется, подготовлено проведённым ранее обрядом и завёрнуто в специальную материю до полного и окончательного исчезновения в недрах земли по всем правилам иудаизма.

Тем временем, под звуки молитвы «Эль Мале Рахамим»**, прерывавшейся хриплым покашливанием раввина, длинная похоронная процессия уже подтянулась поближе  и расположилась вокруг свежевырытой могильной ямы. Возле лежащего на её краю тела, по колено в выкопанной тёмно-рыжей земле, усердно работал лопатой симпатичный очкастый паренёк в кипе и молодой бородке – наверно, выпускник ешивы. Так он, видимо, зарабатывает на жизнь на этом свете, ежедневно предавая земле-матушке тела тех, кто только что покинул «юдоль земную» и уже заступил на тот свет….

Бренен наш путь… «Бедный Йорик»… Бедные мы, скорбящие каждый о своём…

————————————————————
* Погребальная служба, осуществляющая традиционные еврейские похороны в государстве Израиль.
** Молитва о душе усопшего «Господь Всемилостивый» читается раввином во время погребения, а также во время поминальной службы в течение года.

Зельда (Зельда Мишковски)

Перевод с иврита Елены Тамаркиной

Cтояла я в Иерусалиме

Стояла я
в Иерусалиме,
висящем на облаке,
на кладбище
с плачущими людьми,
кривым деревом.
Затуманены горы
и башня.
– Да ведь нет вас! –
сказал нам Ангел Смерти.
Ведь нет тебя! –
обратился ко мне.

Стояла я
посреди Иерусалима,
окаймлённого солнцем,
улыбающегося как невеста
в поле
с зелёной и нежной травой.
– Отчего испугалась ты меня вчера под дождем? –
сказал мне Ангел Смерти, –
Ведь я брат тебе
старший, тихий.

Елена Тамаркина