Первый в жизни урок мужской солидарности я получил, кажется, в возрасте лет четырех. Уже и не упомню, куда и откуда был я влеком взвинченной и раздраженной моей матушкой и в чем именно выражалось мое непослушание, но только было мне сообщено, что, если я немедленно не начну слушаться и делать то, что велит мама – меня сейчас же отдадут во-он тому дяденьке-милиционеру. Дяденька-милиционер, в дореформенной еще темно-синей форме, действительно внушительных габаритов, удачно нарисовался рядом.