Евгений Фарбер | «От подъёма до отбоя»

«От подъёма до отбоя»

Мы на банальности порою падки,
ведь стоящих идей всегда есть дефицит,
а в женщине нет никакой загадки,
и каждый импотент вам это подтвердит.

***

Горда, высокомерна, неприступна,
закована, как рыцарь, в латы…
Так и уйду я, проигравшись крупно,
взаимности не видя от зарплаты.

***

Недаром верил я в свою звезду —
за веру знак мне подала судьба.
Как вовремя ты вышла из себя:
освободилось место — я войду.

***

Какие были женщины! Я помню, как, хмелея,
сгорал в огне страстей, не прячась от любовных стрел,
но, кажется, поджарился слегка на том костре,
спасаюсь пивом, а от знойных женщин лишь потею…

***

Иду ко дну, но что ни говори,
хотя и нет пути обратно,
я всё-таки пускаю пузыри
красиво. Самому приятно.

***

Всё относительно. Кто спорит,
тот, несомненно, просто глуп,
и муха в супе — тоже горе.
Но лишь тогда, когда есть суп.

***

Я в мышеловку ломтик сыра
кладу, а горло душит плач:
любовь хотела править миром,
но не смогла его запрячь.

***

Он горд. Как утром первый луч в оконце,
на неудачника нисходит благодать,
и говорит «любовь не продаётся!»
обычно тот, кто не сумел её продать.

***

Увы, напрасен разговор,
ушёл, как говорится, поезд:
любовь сбежала, словно вор,
и прихватила честь и совесть.

***

В дни мира, как и в дни войны,
любой ценою выжить — жребий наш.
У совести и чести нет цены,
поэтому их выбрось — не продашь.

***

Свет и добро нести мечтаешь в массы?
Пожадничал Господь, мозгов тебе не дал:
нельзя кормить шакала свежим мясом,
свежатиной, сынок, подавится шакал.

***

Сады любви заносит вьюга,
всё кончено, угас мой пыл.
С невестой познакомил друга —
вот так мечту свою я сбыл.

***

Нас изломало время злое,
и сочный колос стал соломой:
от женщин не было отбоя,
теперь на женщин нет подъёма…

***

Дружили прежде — нынче пропасть глубока,
из ревности друг друга и убить могли бы:
лишь стоит рыбаку увидеть рыбака,
как им обоим сразу же плевать на рыбу.

***

С восторгом болтал упоённо, часами.
Кто слушал, бедняги, клевали носами,
зевали, дремали тихонько и кисли,
а он растекался соплями по мысли…